Одиссея жупана Влада (СИ)

Давно уже улицы древней Спарты не знали такого многолюдства, как во время зимнего веча славян Мореи. Мраморные дворцы и храмы лежали в руинах, сквозь брусчатку мощеных улиц пробивалась трава, которую охотно щипали свободно бродившие по городу козы. Рядом с развалинами старых зданий стояли и дома нынешних жителей города – как славян, так и греков, несмотря ни на что, оставшихся жить в Спарте. Сейчас большинство же горожан скопилось в центре, где вожди милингов, сагудатов, велегезитов и драговичей-езеритов, щеголяя ромейскими одеждами и драгоценными украшениями, внимательно слушали гонца неретвлян, выступавшего с развалин Акрополя.

- Греки давно разучились воевать! - горячо говорил он, - поэтому все их и бьют, со всех сторон – арабы, авары, болгары, франки. Сейчас они воюют с Ротари, каганом лангобардов, что уже отобрал у кесаря половину Италии. Отберет и все остальное – если только мы не придем к ним на помощь. Покажем крещенникам, - и ромейским и ломабардским, - как умеют воевать сыны Велеса и вои Перуна!

-Нам и так есть чем прославить богов, - оборвал его жупан Войнимир, - сколько заплатит экзарх Равены если мы пощекочем мечами ломбардское подбрюшье?

- Экзарх Равенны дает по одной номисме за меч, - ответил гонец, - и еще обещает дать проводников по Италии.

-Что? – возмутился Войко, - всего одну номисму? Да один ромейский пехотинец получает пять номисм в год!

- А федерат – две с половиной, - добавил жупан милингов, - экзарх думает купить славян столь жалкой подачкой?

-Правильно! Идите сами в эту Италию!

-Лангобарды слишком сильны!

- Хочешь вести нас на смерть за гроши!

Осыпаемый насмешками и возмущенными криками, красный как рак, нереветлянин спустился с Акрополя. Но не успел он сделать и пары шагов, как почувствовал на плече чью-то руку. Обернувшись, гонец увидел молодого воина в ромейских доспехах. Голубые глаза смотрели на чужака с насмешкой, но и с интересом.

- Если наниматель жадничает, воин сам может взять, что считает нужным - сказал он, - иначе ему незачем вообще браться за меч. Я пойду с тобой за море, нереветлянин.

-Кто ты? - спросил ошеломленный гонец.

- Владислав, сын жупана драговичей. Когда ты отплываешь?

- Через два дня.

- Хорошо, я приду к тебе со своими людьми и кораблями.

Молодой жупанич протянул руку и гонец радостно пожал ее.

-Ты не пожалеешь, - сказал он, - жупан Цетмир щедр ко всем, кто воюет за него.

-Будем надеяться, что ты говоришь правду, - усмехнулся Влад, - или я найду иной способ забрать обещанную плату.

Грохот волн заглушал все остальные звуки, когда Влад, пробираясь меж отвесных скал, осторожно спускался к разбушевавшемуся морю. Рубаха и штаны были насквозь мокрыми от соленых брызг, порывы ветра угрожали сбросить жупанича прямо в ярящиеся волны, однако он упорно спускался, цепляясь за скользкие камни.

Влад проснулся посреди ночи от уже знакомой боли в плече – неведомая рука сдавила его с такой силой, что едва не сломала кости. Пышная рабыня делившая с жупаничем ложе, вскинулась, когда он непроизвольно пихнул ее в бок. С губ девушки уже готов был сорваться вопрос, но при виде выражения глаз господина, девушка закрыла рот, не сказав ни слова. Жестом Влад приказал ей убраться, после чего поднялся с ложа и принялся одеваться. Перед его глазами все еще стояло то сновидение, последнее перед пробуждением – и в нем был этот берег. Насколько одевшись, Влад вышел из дома и, оседлав привязанного коня, направил его в сторону моря.

Спустившись, он увидел все то же видение из сна – могучие валы, с грохотом разбивающиеся о скалы. Все эти камни выглядели весьма странно: один, длинный и сплющенный по бокам, напоминал змею или угря, другой, слегка заостренный кверху, - плавник гигантской акулы. Был тут и плоский камень, настолько выщербленный волнами и ветром, что походил на осьминога или медузу. Но среди всех скал особенно выделялась одна – поросший водорослями и ракушками черный валун, напоминавший кита, выгнувшего горбом спину. Очередная волна с ужасающим грохотом обрушилась на него, скрыв камень из виду. Когда же вода отхлынула, Влад невольно выругался, схватившись за висевший на шее молоточек Перуна.