Одиссея Звездного Волка

Он раздраженно ударил Чака ладонью по боку, и звероконь, присев, перепрыгнул через экипаж, едва не заставив перетрусившего кучера упасть на землю. Дальше последовала бешеная гонка по лабиринтам узких улиц. Край солнца уже поднялся над горами, и город залили водопады горячих зеленых лучей. Первые вышедшие на улицы простолюдины шарахались из-под ног Чака в разные стороны, а однажды звероконю даже пришлось сшибить с ног стражника, неосмотрительно бросившегося им наперерез.

И все равно Чейн опоздал. Когда он, оставив взмыленного Чака у конюшни, примчался к казарме, взвод строился на площадке. Двадцать пять будущих гладиаторов, облаченных в легкие доспехи, даже не взглянули в его сторону, но командир взвода Фарх остановил опоздавшего повелительным взглядом.

— Раб Чейн, иди в казарму, — произнес он.

— Но, командир…

— Иди, я тебе говорю! Потом с тобой разберусь. Взвод, налево! Марш!

Будущие гладиаторы бодро протопали на плац мимо Чейна, бросая на него кто сочувственные, а кто откровенно ненавидящие взгляды. По устоявшейся традиции, на подготовительной стадии будущие гладиаторы разбивались на взводы по расовому признаку, так что все обитатели казармы 2-24А были людьми. Однако лишь один Чейн имел земные и вдобавок варганские корни. И трудно было сказать, кого в Чейне больше невзлюбили некоторые из его «товарищей» — потомственного терранина или бывшего Звездного Волка. Земля была одним из двух центров Федерации, и этого было достаточно, чтобы обитатели многих миров относились к ней так же, как обычно жители провинции относятся к далекой и недоступной столице — с ревностью и едва скрываемой завистью. Звездные же Волки считались вне закона в любом конце галактики, их было принято убивать на месте, без суда и следствия. И тот факт, что захваченный в плен варганец нашел защиту в лице самого императора Антиоха, не мог не вызвать у многих обитателей казармы острую ненависть.

Однако Чейну было на все это наплевать. Его сейчас беспокоил лишь один человек — Фарх. Взводный славился своей свирепостью среди других ветеранов-гладиаторов и обычно жестоко наказывал рабов даже за малейшую провинность. А опоздание к утренней поверке тянуло на большее!

Чейн вошел в казарму и, добравшись до своей койки, улегся на нее, не снимая ботинок. Глаза у него слипались, в голове слегка шумело… Он вспомнил про леди Ормеру и невольно причмокнул — вот это красотка! Да и чем, в конце концов, спальня губернатора хуже покоев одной из наложниц старого кровопийцы Антиоха?

Но вздремнуть как следует Чейну не удалось. Дверь в казарму с треском распахнулась, и на пороге появился Фарх. Его вид не обещал рабу Моргану Чейну ничего хорошего.

— Встать! — рявкнул взводный, и молодой варганец сам не заметил, как оказался на ногах. Два месяца безжалостной муштры сделали из него робота, запрограммированного на безоговорочное послушание и на убийство себе подобных. Впрочем, этот робот порой давал сбои, и ветеран-гладиатор явно намеревался подкрутить кое-какие разболтавшиеся болты и гайки.

— Почему опоздал на поверку, раб? — грозно вопросил взводный, поглаживая ладонью рукоять станнера, висевшего за поясом.

Чейн успокаивающе улыбнулся.

— Брось, Фарх, мы же не на плацу, — мирно заметил он. — Разве ты забыл, что вчера вечером проиграл мне в стереокарты? Вместо отдачи денежного долга ты мне разрешил…

На выпуклом лбу Фарха вздулись жилы, шрам, пересекавший всю правую щеку, побагровел.

— Сучий потрох, ты еще смеешь мне возражать?! — заорал взводный. — Я разрешил тебе провести ночь у этой толстозадой сучки, но не опаздывать к поверке! Забыл, что в пять ноль-ноль в казарме отключается гипносон и объявляется подъем? Ничего, я тебе напомню…

Фарх выхватил станнер, намереваясь отхлестать провинившегося раба особыми болевыми лучами. Чейну уже приходилось подвергаться подобной экзекуции, и он знал, что сравнить это дьявольское оружие можно было лишь с оружием каяров, которое безжалостные хозяева Поющих Солнышек когда-то испытали на их с Гваатхом шкурах.

Ни секунды не размышляя, он как молния рванулся вперед и, опередив взводного, вырвал из его рук станнер, а затем нанес несколько по-варгански мощных ударов в болевые точки. Как ни силен был Фарх, он вынужден был отступить под этим яростным натиском. В глазах у него вспыхнуло изумление.

— Черт побери, вот это удары! — неожиданно сказал он. — Да ты отличный боец, парень, куда лучший, чем я думал!

Чейн опомнился. То, что он сделал, было неслыханно, просто немыслимо! Напасть на взводного — да за такие вещи с рабов живьем сдирают кожу…

— Прости, Фарх, — извиняющимся тоном произнес он. — Не знаю, что мне в голову ударило…

Взводный зашевелил мохнатыми ноздрями, принюхиваясь…