Одна из двух роз

– Замолчи! Ни слова больше! Народ не терпит такого рода оскорблений. Он слишком любит своего короля, и сейчас, возможно, даже больше, чем когда-либо. Мы видим у нас то же самое, что было во Франции с Карлом V, когда он лишился разума. Французы полюбили его еще больше и весь гнев направили на королеву Изабо. Впрочем, она его заслуживала.

– А вы считаете, что наша королева его не заслуживает?

– Не продолжайте! Подобные разговоры бесчестят благородных людей. И если у вас нет иных предложений…

– Есть! Почему бы вашей милости не явиться в парламент и не предложить ему дать вам титул лорда-протектора, а вместе с ним и власть над Англией? Тогда на протяжении долгих лет несовершеннолетия наследника вы будете править страной, мой дорогой дядюшка, удерживая Маргариту от опрометчивых поступков.

Совет был и соблазнительным, и своевременным, потому что король, находясь в помрачении разума, не мог даже представить младенца Эдуарда двенадцати пэрам, как того требовал освященный веками закон.

Лечение короля – изгнание бесов, обливание святой водой, прижигания, кровопускания и слабительные – пока не принесло ему здоровья, а сделало только хуже.

Герцог Йорк явился в парламент и высказал пожелание. В парламенте у него было много друзей и сторонников, и неудивительно, что они не стали возражать против его ходатайства. 17 марта 1454 года Ричард Йорк был назначен лордом-протектором при шумном одобрении обеих палат. Герцог не вернулся к себе в Фотерингей, а расположился в Вестминстерском дворце, резиденции правителей, на что теперь он имел полное право.

Первым делом милорд Ричард Йорк арестовал Сомерсета и под надежной охраной отправил его в Тауэр речным путем по Темзе. Едва барк с узником отчалил, как пристань тут же окрестили «портом предателя». Любовник Маргариты понял, что пришел его последний час, и, по своему обыкновению, только стенал и жаловался, не проявляя заботы об участи, какую может уготовить новый правитель той, что из любви к нему поддерживала его и защищала от всех ненавистников.

Судьба королевской четы оказалась немногим более завидной, чем судьба Сомерсета. На следующий день после воцарения Ричарда Йорка бедный безумный король, его жена и младенец Эдуард со всеми положенными их величествам почестями были отправлены в Виндзор, но под такой мощной и многочисленной охраной, что у королевы не осталось сомнений относительно их истинного положения.

– Мы стали узниками, – сказала она Элизабет Феррерс, которая вместе с Ализон и несколькими другими фрейлинами ехала с ней. – Только Господь Бог знает, сколько времени мы пробудем в заточении! И неизвестно, можем ли надеяться, что выйдем за порог своей тюрьмы живыми.

– Не говорите так, мадам! Лорд-протектор не посмеет посягнуть на жизнь короля и королевы!

– Полагаю, открыто не посмеет. Но кто убережется от несчастного случая, непредвиденных обстоятельств?.. Молите Бога, милая Элизабет, чтобы Он взял нас под Свою защиту!

– И все же я уверена, вам нечего опасаться, мадам! Ваши подданные не дадут в обиду его величество короля и маленького принца. А вот о милорде Сомерсете я этого не скажу.

– Вы думаете, его жизнь в опасности?

– Ненависть к нему велика, мадам, и в народе у него нет друзей.

Маргарита сама это прекрасно знала, и, что самое печальное, в ее сердце тоже не было любви к узнику. Расстаться с ним ей не позволяла гордость. Она была королевой, и никто не был вправе лишать ее того, кого она удостоила своим вниманием. Впрочем, Сомерсета она давно уже ничем не удостаивала. Она лишила его всех милостей задолго до того, как стала ждать ребенка. Их любовь была всего лишь приятным времяпрепровождением. Ничего похожего на то, что она чувствовала – и продолжала чувствовать, потому что рана порой больно кровоточила, – к возлюбленному Саффолку.

Маргарита постаралась отогнать от себя тоскливые мысли. Теперь у нее есть маленький Эдуард, и она будет думать только о нем. И будет за него сражаться. Даже голыми руками, если понадобится!

Наступила зима, и Маргарите стало совсем тоскливо. Ничего не видно, ничего не слышно. Плотный густой туман плывет с Темзы. Вокруг могучие стены Виндзора. И все же Маргарита пыталась узнать, что творится в Лондоне, что говорит и что делает лорд-протектор. Она жила в постоянном напряжении. Даже если сам Ричард Йорк захочет позабыть о прошлом, о нем не забудет граф Уорик, мечтавший о ее гибели. Он объявил ей войну, которая продолжалась, безжалостная, яростная и ядовитая.

Слуги Уорика, кичащиеся гербом своего господина – медведем с рогатиной, – наводнили богатые и бедные кварталы столицы дурными слухами. Пример им подал сам граф. Отважный воин, благородный рыцарь, распространяя клевету на королеву, унизил себя, сравнявшись с жалкими кумушками. Больше всего он нападал на крошку Эдуарда, не желая видеть в нем сына короля, считая его ребенком Сомерсета, человека, к которому он ревновал больше всего на свете, которого постарался поместить в самую дурную камеру Тауэра, сырую, темную и холодную.