Одна из историй. Часть 1

– Да все ты, жирная корова, понимаешь, – мне навстречу двинулся быстрыми шагами Дэн, как будто хотел напугать. – Это ты заложила нас сопровождающей училке, и та теперь не пустит нас на паром без досмотра.

– Я никому ничего не говорила, – я попятилась в испуге, осознавая, что они могут сделать, решив, что это действительно была я.

– Да конечно! – Дэн рассмеялся. – Парни, слышите? Она никому ничего не говорила!

Друзья Дэна стали вторить ему противным смешками, подобно стаду гиен.

В этот момент из главного входа школы вышел учитель программирования, который был крепким рослым мужчиной, да и вдобавок разъезжающим на байке. Это меня и спасло. Дэн и его приятели попятились, а я быстрым шагом побежала за школу, откуда шла вторая тропинка, ведущая к моему дому. Помню, что плакала всю дорогу домой, и не понимала, почему именно я должна была это терпеть.

Спустя несколько лет, как я закончила школу, и с одной из своих одноклассниц по имени Мила, которая все это видела, я подружилась. Как-то раз, когда мы выпивали дома у меня вино уже будучи взрослыми, она мне сказала:

– Прости, Мия, что я тебя тогда не защищала, я боялась. Это был стадный инстинкт.

Нет, я ее не винила. Я ее понимала. Мы были каждый из своего мира, и чтобы не стать изгоем в школе, каждый шел на свои жертвы. Но Мила рассказала мне кое-что еще в тот же вечер, и я возненавидела школьные времена еще больше. То, что рассказала Мила, объясняло и ненависть Дэна ко мне также.

Причина, по словам Милы, оказалась абсурдной и жестокой.

В младших классах большая часть учеников ходила в бассейн после уроков. Я не умела плавать, и как-то на дополнительном занятии и упала в ту часть бассейна, где было глубоко. Я начала захлебываться водой. Тренером была железная леди в возрасте, которая явно не любила детей. Она стояла и смотрела, а помочь велела тогда мне Дэну. Дэн с минуту колебался, пока я пыталась ухватиться за стену и не утонуть. Потом Дэн протянул мне все-таки руку. Это случай я помнила всегда, но не знала, что было после. А то, что случилось потом, и повлияло на отношение Дэна ко мне.

– Его начали нещадно гнобить, – рассказала мне тогда Мила. – Спасти тебе жизнь у нас в классе было позором. Ты было кем-то вроде уродца, и помогать тебе было запрещено. И Дэну за то досталось. Поэтому он возненавидел тебя.

***

– Мне жаль, Мия, что ты столкнулась плотно с детским эгоизмом, – говорите вы, выслушав первую часть рассказа девушки. – Но, увы, такое бывает часто.

– Да, это еще поверхностный рассказ, – отвечает вам Мия. – До сих пор не понимаю, чем же я была всем так отвратительна. Плохо, что я поздно научилась стоять за себя. Хотя это до сих пор под сомнением, – Мия улыбается и делает глоток из своего стакана и продолжает:

– В девятом классе среди мальчишек появилась странная мода – подходить к самой некрасивой по мнению остальных в классе девочке и звать ее в кино, а когда та, наивности ввиду соглашалась, весь класс истошно смеялся. В моем классе такой девочкой была я. Их смех до сих пор стоит в моих ушах, хотя прошло двенадцать лет. А на день святого Валентина один из мальчишек принес 15 роз (у нас в классе было 17 девочек). Он принес 15, потому что одна девочка уже неделю болела, а еще одна часто прогуливала. Представьте себе, именно в тот день они тоже пришли. Этот парень раздал 14 роз, и у него осталась пятнадцатая. И остались три девочки без розы: я, моя будущая подруга Мила и еще одна тихоня класса. Я помню, как он сидел на уроке физики размышлял, кому из нас ее подарить. Было видно, он хотел выглядеть джентльменом в глазах всего класса, но прогадал с расчетом. Он размышлял достаточно долго и в итоге подарил розу тихоне. И мне тогда казалось, что на меня смотрят как на неудачницу года. К чему я веду? А я веду к тому, что я не было уродцем на самом деле. Я позволила им себя такой сделать. Моим главными воспитателями стали не мама и папа, как у других детей, а жестокость чужих и время.

– Но твоя мать, – выслушав Мию, вспоминаете вы. – Она же вырастила тебя, содержала. И воспитала же в тебе человека.

– Да. Человека, который вышел в этот мир сломанным. Человеком, которым она не гордится. Я старалась ей помогать. Черт возьми, еще будучи подростком я пошла работать летом на уборку школьных помещений и прочего, чтобы помочь ей с деньгами. В последнем году учебы в школе я начала работать частным репетитором по математике, выдавая себя за студентку педагогического института, чтобы начать что-то копить для себя. В 18 лет я уже работала официанткой. Но чем старше я становилась, чем расплывчатее становился детский образ моего идола – мамы. Превращался этот образ постепенно в усталую женщину, которая была недовольна своей жизнью, и хотела, чтобы хотя бы дети были под ее контролем. Я не смогла быть под ее контролем, и поэтому стала злодейкой и грешницей. А вот Алек, мой младший брат, был в ее глазах праведником, хотя в семь лет уже мог на словах послать мать, но та этого будто бы не слышала.