Одна крошечная ложь (ЛП)

— Я вымыла ее вместо тебя прошлой ночью. Тебе надо будет очищать ее по несколько раз в день в течение следующих двух недель. Там стоит флакон Лубридерма[12] . — Она лениво взмахивает рукой в направлении стола. — Носи легкую одежду, это поможет с чувствительностью кожи.

— Поэтому я проснулась практически голая?

Она фыркает, но потом кивает.

Я поднимаю руку и тру бровь.

— Теперь во всем этом появился смысл. — Пьяный, идиотский смысл. Я снова изучаю фотографию. — Она и должна быть такой красной и опухшей?

— Да, пролилось немного крови.

Я стону при этой мысли, прижав руку ко все еще слабому желудку.

— Думаю, там еще один горшок с цветком есть.

У меня снова вырывается стон.

— Попозже мне надо заменить его для Рейган.

Долгое время мы лежим в тишине.

— Как ты, кстати, оказалась на верхней койке? Это правда тупо, — говорит она.

В некоторых комнатах в общежитии есть двухъярусные кровати, потому что они слишком малы для того, чтобы разделять кровати на две отдельные. Мы оказались именно в такой.

— Рейган боится высоты, так что я уступила ей нижнюю. Я не возражаю.

— Хм…думаю, смысл в этом есть. Она такая маленькая. Прямо как гном.

Я поворачиваюсь и бросаю на сестру уничтожающий взгляд. Рейган прямо под нами. Она спит, но прямо под нами!

Возникает очередная долгая пауза, а потом Кейси продолжает со своей небольшой дьявольской улыбкой.

— Ну, надеюсь, что она не имеет ничего против твоей необузданной сексуальной жизни. Для нее это может кончиться летальным исходом, если кровать непрочная.

Внезапно раздавшееся хихиканье говорит, что Рейган, вообще-то, проснулась и слушает нас.

— О, не переживай. Я знаю правила, — кричит она хмельным голосом. — У меня есть красный носок, который можно вешать на дверную ручку, когда Ливи будет тут с Эштоном…

Я накрываюсь одеялом с головой, потому что знаю, к чему именно ведет этот разговор, и щеки мои начинают бешено пылать. Каким-то образом я оказалась с уменьшенной копией собственной сестры в качестве соседки по комнате. К сожалению, постельное белье звукопроницаемо, и я без труда слышу продолжающиеся подколы Кейси.

— В этом нет необходимости, Рейган. Ливи нравится заниматься этим при свидетелях.

— Я заметила. Из того, что мне довелось услышать, Эштон к этому относится также. Да и я не против, ведь у него такое тело, за которое можно умереть! У него самая невероятная грудь. Я могла бы всю ночь водить по ней языком. Прямо, как Ливи делала…

Я разражаюсь нервным хихиканьем, одновременно находясь и в ужасе, и в бреду.

— Такого не было. Прекратите!

— Нет, пока ты не признаешь, что тебе понравилось развлекаться с ним прошлой ночью.

Я неистово трясу головой.

— Еще у него упругая задница. Я ее трогала как-то. Конечно, не двумя руками, как Ливи, —продолжает Рейган.

— ПРЕКРАТИТЕ!

Мой повышенный голос только раззадоривает Кейси.

— Не могу дождаться, когда она впервые двумя руками возьмется за его…

— Ладно! Мне понравилось! Необычайно! А теперь прекратите этот разговор, пожалуйста! Я больше не хочу его видеть.

— Пока еще раз не напьешься.

— Я больше никогда не буду пить! — заявляю я.

— Ох, Ливи… — Кейси переворачивается на бок, чтобы прижаться ко мне.

— Нет, я серьезно! Я как Джекил и Хайд[13] , когда пью.

— Что ж, папа говорил, что даже в самых сдержанных ирландцах есть немного сумасшествия. Прошлой ночью ты определенно это доказала.

Ирландцах. Айриш.

— Эштон назвал меня «Айриш». Почему?

— Не знаю, Ливи. Тебе надо будет спросить у него, когда вы в следующий раз напьетесь и будете целоваться.

Я закатываю глаза, но не утруждаю себя ответом. Что-то в этом прозвище меня беспокоит.

Айриш.

Айриш.

Мои глаза распахиваются. Я стягиваю одеяло с лица.

— Эштон сделал татуировку на заднице со словом «Irish»?

Повисает молчание. А потом Кейси вскакивает, ее глаза округляются и сияют, а рот открывается.

— Я совершенно об этом забыла! — Внезапно они с Рейган взрываются хохотом. — Как я могла об этом забыть?

Погрозив мне пальцем, она говорит:

— Ты поспорила с наглым подонком!

Она хлопает в ладоши с таким легкомыслием, которое я вижу в поведении Кейси крайне редко. Или даже в поведении четырехлетнего ребенка, который объелся сладкого. Она поднимает одну ладонь, и, помедлив, я по ней неохотно хлопаю.

— Думаешь, ты о чем-то жалеешь, Ливи? Подожди, пока он сообразит, почему у него болит задница…

Рейган хохочет так сильно, что я уверена, по ее щекам должны катиться слезы. Ее смех заразителен. Вскоре вся кровать подрагивает, а мы хохочем над смазливым капитаном команды по гребле и его татуированной задницей.

И как бы мне ни было это ненавистно, как бы тяжело это ни было, мне приходится признаться самой себе в том, что…да, прошлая ночь была веселой.

Каждая ее секунда.

* * *

К трем часам дня я чувствую себя намного лучше. Достаточно хорошо, чтобы от ароматов кофе и свежей выпечки не скручивало желудок, когда мы перекусываем в симпатичном местном кафе. Но теперь похмелье сменяется меланхоличным настроением.

Сегодня я прощаюсь с сестрой.