Одна крошечная ложь (ЛП)

Я слушаюсь его, и у Эштона вырывается стон, когда он переворачивает меня и спускает мои ноги с кровати. Он отвлекается только раз, когда взглядом обводит все мое тело.

— Откинься назад и обопрись на локти.

Тихонько вздыхаю, но делаю, как сказано. Мне кажется, я понимаю, что он делает. Эштон подходит ближе, смотря мне в глаза, и кладет руки на мои бедра.

— Фигня с этими дурацкими кроватями… — Я чувствую сильное прикосновение, когда руки Эштона раздвигают мне ноги, и перестаю дышать, внезапно остолбенев.

Я знаю, что он делает, и это заставляет меня нервничать.

Но взгляд Эштона все еще прикован к моим глазам, поэтому я не сопротивляюсь.

— …в том, что они не подходят… — Он быстро тянет меня, и бедра оказываются на краю кровати. Пальцами он проводит по моим ногам, закидывая их себе на плечи. Впервые он отводит глаза, когда начинает целовать внутреннюю сторону моих бедер, все медленнее и медленнее. От его дыхания вверх бегут мурашки. — …для этого.

Я задыхаюсь, когда ко мне прикасается его язык. Сначала мне слишком некомфортно из-за того, что я настолько открыта. В смысле, так интимно, что лицо Эштона находится там, и это…ну…нервирует. Но ощущения настолько…приятны. И от того, что одновременно делают его умелый язык и опытные пальцы, совсем скоро у меня появляется то самое знакомое чувство, когда я отключаюсь от окружающего мира. Я позволяю голове запрокинуться, глазам закрыться, а слабому вздоху сорваться с губ, и пытаюсь запомнить эти невероятные ощущения. Наверное, это стало знаком для Эштона, потому что движения его губ становятся более лихорадочными, возбужденными, а руки сжимают мои бедра, притягивая ближе к нему.

Перед тем, как меня снова накрывает волной, я не могу сдержаться и смотрю на Эштона. Взгляд его глаз прикован ко мне, и в них виднеется то странное ощущение спокойствия.

И от этого я выкрикиваю его имя.

Я словно безвольная кукла, когда Эштон укладывает мое тело обратно в кровать. Он накрывает меня одеялом и опускает руки на край.

— Разве ты не хочешь, чтобы я…? — Я прикусываю губу, а щеки заливаются краской.

Хитро улыбнувшись, Эштон убирает волосы с моего лба.

— Пару вечеров я был занят и теперь задерживаю сдачу работы. Надо идти и ее сделать.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь, когда он большим пальцем поглаживает меня по щеке, наслаждаюсь этой глубокой, интимной связью, которая формируется между мной и Эштоном. Я засыпаю.

* * *

Около одиннадцати вечера появляется Рейган. В какой-то момент я переоделась, но все еще лежу в кровати, зарывшись лицом в подушку, сохранившую аромат одеколона Эштона, и мысленно прокручиваю день с ним. Я двумя руками хватаюсь за приятные воспоминания, отчаянно стараясь удержать вину, сомнения и замешательство и не дать им снова пробраться в легкие, словно удушающий черный дым.

— Привет, Рейган. Как ты?

Она плюхается на кровать.

— Меня вышвырнули из библиотеки, потому что слишком сильно шумела.

Я фыркаю.

— Слишком шумела из-за чего именно?

В конце-то концов, в библиотеке Рейган не обязательно только учится.

— Училась. Поди разбери их, да? — Я хихикаю, прекрасно понимая причину. Рейган частенько читает вслух, когда работает над учебниками. По-моему, это забавно, но большинство людей это бы раздражало. — Если бы только они знали… — Возникает пауза, а потом она невзначай упоминает: — Я видела там Коннора сегодня.

— Правда? — Я стараюсь говорить легко и беззаботно, но мысль со словами «виновная девственная шлюха» словно кольцом сжимает грудь.

Кровать подо мной скрипит, когда Рейган шевелится.

— Он спрашивал, как ты. Ну, знаешь, из-за плохой оценки за экзамен.

— Я…лучше, — вздыхаю я.

— Это хорошо.

Я медлю и глубоко вздыхаю. А потом просто выпаливаю:

— Думаю, что порву с Коннором.

— Правда? Может, стоит подождать, пока выходные не пройдут. — Раздается еще один скрип и звук поправляемых простыней, словно Рейган никак не может улечься.

Мне кажется странным, что Рейган не спрашивает о причинах, что она совершенно не удивлена моим заявлением. Почему нет? Я сама удивлена. Если бы мне пришлось написать на бумаге все черты, которые подходят моему идеальному мужчине, а потом нарисовать его, на страничке появился бы Коннор.

— Он хочет познакомить меня с родителями.

Как я теперь смогу это сделать? Его мама поймет! У матерей чутье на такие вещи. Она при всех выведет меня на чистую воду. И это будет первое избиение камнями во всей истории гребли в Принстоне.

— Значит, познакомься с его родителями, а потом порви. Ты же не замуж обещаешь за него выйти. Иначе ты поставишь себя и Коннора в очень неловкое положение в день гонки. Все и так будет неловко.

— Почему?

— Потому что там будет Дана.

Это имя…словно удар под дых.

— Ну и что, что она там будет. Между мной и Эштоном ничего нет.

«Лгунья, лгунья, лгунья!»

Повисает пауза.

— Что ж, это хорошо, потому что к завтрашнему дню Эштон станет покойником.

— Что? — Во мне поднимается паника.

— Он сегодня тренировку пропустил. Папа его выловил. Он до сих пор, наверное, круги наматывает, а на улице-то холодно.