Одна лошадиная сила

И вот, наконец, она состоялась, эта встреча. Хорошо помню бодрящее апрельское утро в Ивделе. Под ногами похрустывал сотворенный студеной ночью ледок. Все тот же просторный колхозный двор, заставленный санями, телегами и еще какой-то хозяйской утварью. И все тот же Ерофей в накинутом на плечи полушубке, с посаженной набекрень шапкой-ушанкой с ушами вразлет.

Я не без волнения обратился к Ерофею:

— Нынче нам двух лошадей дают. Так ты уж Коль-ку-то никому не обещай, нам его давай.

— Да забирай! Не больно-то жаль! Сатана он, а не лошадь. Злой до ужасти стал. Меня два раза за плечо хватил. На больничный из-за него, паразита, уходил.

— Да ты, дядя Ерофей, сам виноват. За что его вожжами-то охаживал? Вот он и разъярился, — не глядя на конюха, робко сказал Шурка, новый помощник Ерофея.

— Разъярился… Я ему разъярюсь! — сердито проворчал конюх. — Пошли давай! Воронка покажу: тоже ваш будет.

Войдя в конюшню, Ерофей остановился и строго предупредил:

— Ты, парень, если к Кольке пойдешь, больно-то не храбрись. Я те не зря гуторю: шибко он злой стал, осторожней будь, а то неровен час и тебя цапнет.

— Меня-то цапнет? Колька-то?! Да ты что, Ерофей, — я громко и весело засмеялся.

В третьем стойле по дощатому полу неожиданно застучали копыта.

— Колька! — озорно прокричал я. — Слышишь, что Ерофей про тебя рассказывает, слышишь?

Стук копыт прекратился, в конюшне стало очень тихо. Все находящиеся здесь, неожиданно встревоженные моим криком, вдруг замерли, словно затаившись в ожидании чего-то. Я быстро пошел к третьему стойлу.

И вот тут-то… Звонкое пронзительное ржание неожиданно нарушило тишину конюшни. Заполнив помещение, оно, словно пытаясь вырваться на волю, яркими и высокими звуками заплескалось в бревенчатых сводах помещения.

Я забежал в стойло, коснулся рукой Колькиного тела и почувствовал, как по его шкуре волной пробежала мелкая дрожь. Конь, круто повернув мне навстречу голову, беспокойно вглядывался в меня, вострил уши, а ноги его мягко вытаптывали неровную дробь.

Охватив Колькину голову руками, я притянул ее к своей груди и прижался щекой к сбившейся на глаза лошади густой челке. От Колькиных волос исходил знакомый и давно желанный лошадиный дух.

Перестав топтаться, конь замер. Не предпринимая никаких усилий освободиться из моих объятий, он, словно и впрямь боясь нарушить теплоту неожиданней встречи, стоял неподвижный и тихий…