Одна минута и вся жизнь

Когда Дана вошла в палату, Градский открыл глаза. Она увидела два озера страха.

– Ты пришла…

– Здравствуйте, Серж. Что-то со здоровьем?

– Не надо, Дана… Не надо. Я знаю, что мне конец. Я хотел видеть тебя.

– Я знала, что вы догадаетесь.

– Ты умная девочка. – Сергей Иванович прислушался к себе. – Ты ведь хотела, чтобы я догадался? Назвалась именем погибшей дочери, но только полным, никаких ласкательных форм, да? Потому что ее ты звала Аннушкой, и тебе было бы невыносимо слышать это от меня, да?

– Вы все правильно поняли.

– Тот смуглый красавчик, что передал мне папку с документами, – я вспомнил его. Я его знаю. Судьба иногда весьма зло шутит.

– Вы все правильно поняли. Но если вы думаете, что вид вашего умирающего тела будет преследовать меня остаток дней, то напрасно.

– Я на это и не рассчитываю. Почему ты не опубликовала компромат?

– Я решила, что с вашими деньгами вы отвер-титесь.

– И поэтому держала меня в напряжении, а когда я почувствовал облегчение, нанесла удар.

– Так я задумала. Или вы считаете, что это жестоко? Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Ничего. – Градский кивнул на столик. – Возьми, это для тебя. Не бойся, я приготовил подарок до того, как понял, что к чему.

Дана открыла шкатулку:

– Лягушка?

– Я видел, она тебе понравилась. Возьми ее.

– Но…

– Послушай меня, пока я еще могу говорить. Знаешь, что самое страшное в этой истории? То, что я влюблен в тебя. Впервые в жизни мне довелось влюбиться в женщину, которая меня ненавидит. В женщину, чью жизнь я разрушил, убив ее близких. Наверное, любовь была послана мне в наказание – чтобы я оглянулся на свою жизнь. Я оглянулся, и ты знаешь, что я увидел. Я совсем не придавал значения тому, что натворил. Думал, я такой, как все. Это удобно. Только однажды начинаешь понимать: с каждого спросится по делам его. С каждого по отдельности.

– Очень трогательно.

– Я знаю, что ты не веришь мне. Это понятно. И если для того, чтобы ты меня простила, тебе нужна моя жизнь – бери ее. Она твоя.

– Я уже взяла ее.

– Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

– Может быть. Дело не в том, прощу я вас или нет. Аннушку уже не вернуть.

– Я люблю тебя, Дана Ярош. Я хотел убить тебя, а теперь счастлив, что не убил. Иначе никогда бы не узнал, что значит – любить. Странно шутит судьба. Знаешь, я устал. Скажи, ты довольна?

– Не знаю. Я просто сделала то, что должна была сделать. Жизнь за жизнь. Иного не дано, понимаете, Серж?

– Возьми мой подарок. Пожалуйста.

– Хорошо.

– Не знаю, что в тебе есть такого? Но я люблю тебя.

– Прощайте, Серж. Мне пора.

– Прости меня.

Дана выходит и медленно идет к машине. Какой-то человек подскочил к ней, что-то говорит. Дана встречается глазами с Костей. Для нее все уже в прошлом.

Костя смотрит ей вслед с тихой грустью. Эта яркая женщина ослепила, опалила его, но он не пойдет за ней. Он не способен сделать ее счастливой, потому что не понимает ее и никогда не поймет. Может, у Виталия получится.

Дана садится в машину, Виталий заводит мотор. Они молчат. Они так давно знают друг друга, что им не нужны слова. Все и так ясно. Виталий облегченно вздыхает: все закончилось. Он смотрит на Дану, она сидит безучастная и далекая. Виталий знает, что придет время, и она все расскажет. Или не расскажет, такое тоже может быть, это же Данка!

– Давай заедем, купим всем подарки? – Она смотрит на Виталия вопросительно.

– Конечно. До самолета время есть.

– Я заберу Леку и вернусь сюда. Это его дом. И мой…

– Это я уже понял.

– Для тебя тоже найдется место. Я слышала, продается «Мэрилин».

– Я уже веду переговоры.

– А мне не сказал!

– А ты мне все рассказываешь?

– Один – один.

За окном машины мелькают заснеженные улицы, но Дана знает: скоро весна. А потом лето. Летом облака – белые и пушистые. И ветер пахнет чабрецом.

«Я заберу Леку, он встретит весну в нашем саду. А я… наверное, мне надо заново учиться жить. Учиться жить живой».

За окном машины тихонько кружатся снежинки, рассказывая свою бесконечную зимнюю сказку всем, кому не лень слушать.