Одна ночь: открытий

На самом деле, это даже не самодовольная улыбка. Кажется, это грустная улыбка узнавания, но через несколько секунд я понимаю, что это успокаивающая улыбка. Затем она слегка кивает и подтверждает мои мысли. Она все это понимает.

София злобно смеется, привлекая внимание и меня, и Кэсси к ее украшенной от кутюр фигуре. «Я могла бы остановить все это в одно мгновение, Миллер. Ты знаешь что. Я скажу ему, что она ушла. Она для тебя ничего не значит.

Я оскорблена, но Миллер сохраняет спокойствие. 'Нет, спасибо.'

«Это фаза».

«Это не фаза», — холодно возражает Миллер.

«Да, это так», — уверенно отвечает София, осуждающе махнув мне рукой. Ее укоризненные глаза резко смотрят на меня, заставляя меня немного сжаться. — Ты знаешь только одно, Миллер Харт. Ты знаете, как заставить женщин кричать от удовольствия, но ты не знаете, что значит действительно заботиться». Она ухмыляется. «Ты особенный. Ты. Только. Знаешь. Как. Трахать.'

Я вздрагиваю, сопротивляясь подавляющему искушению исправить ее, но уже нанесла достаточно вреда. Причина, по которой София стоит здесь, источая самодовольство, из-за меня. Причина, по которой Миллер истекает кровью рядом со мной, — это я.

Я чувствую, как Миллер превращается в маньяка. «Ты не представляешь, на что я способен. Я обожаю Оливию». Его голос дрожит от гнева, бурлящего под его прохладной внешностью.

Ее лицо скривилось от отвращения, и она шагнула вперед. «Ты дурак, Миллер Харт. Он никогда не позволит тебе уйти».

Он взрывается.

'Я люблю ее!' — ревет он, отбрасывая всех в комнате. «Я чертовски люблю ее!» Слезы хлынули из моих глаз, и я упала на его бок. Он сразу хватает меня и притягивает к себе. 'Я люблю ее. Я люблю все, что с ней связано, и мне нравится, как сильно она меня любит. Это больше, чем ты любишь меня. Это больше, чем кто-либо из вас утверждает, что любит меня! Она чистая и легкая. Это заставило меня почувствовать. Это заставило меня хотеть большего. Если какой-нибудь ублюдок попытается отнять ее у меня, я их убью». Подтянувшись на секунду, он глубоко вздыхает. «Медленно», — добавляет он, дрожа рядом со мной, крепко прижимаясь ко мне, как будто боится, что кто-то сейчас попытается. «Меня не волнует, что он говорит. Меня не волнует, что он думает, что может со мной сделать. Он будет спать с одним открытым глазом, София, а не я. Так и скажи ему. Беги к нему и подтверди то, что он уже знает. Я не хочу больше заниматься сексом, чтобы заработать себе на жизнь. Скажи ему, что я больше не хочу набивать ему карманы. Ты не собираешься требовать за меня выкуп. Миллер Харт выбыл из игры. Особенный ушел! ' Он отстраняется и делает несколько мгновений, чтобы вдохнуть еще один успокаивающий глоток воздуха, в то время как все смотрят на него в шоке. Включая меня. 'Я люблю ее. Пойди к нему. Скажи ему, что я люблю ее. Скажи ему, что я теперь принадлежу Оливии. И скажи ему, что если он даже подумает прикоснуться к волосам на ее драгоценной голове, это будет последнее, что он когда-либо сделает.»

Мы уже уходим, прежде чем я смогла оценить, что мы оставляем, хотя я прекрасно могу это представить. Я даже не могу обработать его заявление о насилии. Его рука обвивается вокруг моего плеча, и в ней тепло и утешение, но это далеко не то чувство принадлежности, которое я испытываю, когда он держит меня своей фирменной хваткой. Я вылезаю из нее, заставляя его смотреть на меня сверху вниз, в полном недоумении, пока мы не останавливаемся, и кладу его руку мне на шею. Затем я обнимаю его за талию. Он вздохнул с признательностью, снова сфокусировался и двинулся дальше.

Музыка вернулась, она качается через динамики на каждом шагу, но элитная клиентура еще далека от нормальной. Повсюду собираются толпы людей, сбившись в кучу, очевидно, обсуждая более раннюю сцену с участием владельца клуба. Это заставляет меня думать о чем-то. «Все ли эти люди знают, кто ты?» — спрашиваю я, чувствуя, как глаза начинают впиваться в нас со всех сторон клуба, когда мы выходим из-за лестницы.

Он не смотрит на меня. «Некоторые», — его прямой, односложный ответ, говорящий мне, что он знает, о чем я говорю, и это не факт, что он владеет этим заведением.

Вечерний воздух сталкивается с моим телом, вызывая мгновенную дрожь. Я прижимаюсь к Миллеру и ловлю взгляд одного из швейцаров. Его злобное лицо выпрямляется, когда он наблюдает, как Миллер проводит меня из помещения и через дорогу, где припаркован «Мерседес» Миллера. Когда меня направляют к пассажирской двери, я бросаю взгляд на переднюю часть клуба и вижу, как парень, которого Миллер только что избил до полусмерти, попадает в такси другим вышибалой. Я вдруг очень забеспокоился. «Ему нужно лечение», — говорю я. «Доктора будут задавать вопросы».

Дверь открывается, и меня осторожно подталкивают к сиденью. «Такие люди не хотят, чтобы полиция вмешивалась в их дела, Оливия». Он натягивает мой ремень безопасности и пристегивает меня. «Тебе не о чем беспокоиться». Он легко целует меня в голову и закрывает дверь, затем вытаскивает телефон из кармана и делает короткий звонок, объезжая машину.

Такие люди.