Одна ночь со шпионом

Маркус усмехнулся. Он был рад тому, что к Джулии вернулось ее прежнее задиристое расположение духа. Маркус не выносил женских слез.

– Если вы не хотите, чтобы я так вас называл, то ведите себя иначе.

Она открыла было рот, собираясь возразить, но тут же передумала и бросилась в спальню. Маркус растерянно провел рукой по волосам, пытаясь сосредоточиться. Но у него путались мысли. Он не понимал, что происходит. Он представления не имел, что сейчас скажет Джулии.

Маркус знал только одно – если он сейчас потащит ее в постель, это будет настоящим преступлением с его стороны. Он был для нее мужчиной мечты. Маркус знал, как вести себя, чтобы понравиться Джулии, поскольку прочитал ее дневники, описывавшие женские грезы. Но он слишком высоко ценил Джулию, чтобы бессовестно водить ее за нос.

Конечно, если он скажет ей, что тайком проник в усадьбу и прочитал ее дневники, что вообще явился для того, чтобы дискредитировать ее и получить вакантное место в «Королевской четверке», то пелена спадет с глаз Джулии, и эта отважная дама, вероятно, снова схватится за пистолет.

Маркус не мог забыть ее жадный взгляд. Она пожирала его глазами на кухне. Она смотрела на него так, словно он был ее героем или божеством. Но Маркус не видел в себе ничего героического. Он боялся, что не сможет соответствовать представлениям Джулии. В ее присутствии он часто чувствовал себя идиотом или змеей, вкравшейся в доверие к слабой, увлекающейся женщине.

Сможет ли он открыть Джулии всю правду о себе? Признавшись ей во всем, он рискует потерять ее навсегда.

Нет, он не должен этого делать…

«Трус!» – обозвал себя Маркус, но ему трудно было заставить себя заговорить с Джулией.

Войдя в спальню, он закрыл за собой балконную дверь. Джулия уже успела надеть халат из плотной ткани и теперь сидела в большом глубоком кресле, стоявшем у горевшего камина. Маркус подошел и оперся локтем на каминную полку. Некоторое время они оба смотрели в огонь.

Наконец Джулия нарушила молчание:

– Вы что-то хотели сказать мне?

«Вы прекрасны. Вы восхитительны! – хотелось крикнуть Маркусу. – Я люб…» Он тряхнул головой, отгоняя опасные мысли, и глубоко вздохнул.

– У вас такой вид, будто вы собираетесь прыгнуть с высокого утеса, Маркус, – заметила Джулия.

Она смотрела на него с настороженностью и любопытством.

Маркус улыбнулся:

– Возможно, именно это я и собираюсь сделать.

Он опустился перед ней на одно колено и взял ее руку в свои. В глазах Джулии мелькнуло удивление.

– Надеюсь, вы не намереваетесь предлагать мне руку и сердце? – высвободив свою руку, промолвила она. – Было бы неприлично объявлять о второй помолвке сразу же после расторжения первой.

Заметив, что он действительно стоит в классической позе человека, делающего предложение руки и сердца, Маркус засмеялся и встал. Быстро подняв Джулию с кресла, он занял ее место и посадил ее себе на колени.

– Вот так будет лучше.

Джулия напряглась всем телом.

– Маркус, не думайте, что вы обязаны…

– Джулия, вы удивительная женщина, и я не перестаю восхищаться вами. Но прошу вас, не стремитесь постоянно быть хозяйкой положения. Позвольте, я возьму инициативу в свои руки.

– Это мой дом, – хмуря брови, заявила она. – И думаю, что…

Он запечатал ее рот поцелуем. Джулия попыталась вырваться, но через пару мгновений перестала сопротивляться.

Из ее груди вырвался хриплый стон, такой же, как когда-то в саду. От этого звука у Маркуса перехватило дыхание, и он почувствовал, как нарастает возбуждение…

Маркус отстранился от Джулии, опасаясь зайти в своих ласках слишком далеко. Ее разомлевшее в его объятиях тело было податливым и нежным. Не разжимая рук, Маркус откинулся на спинку кресла.

– Прежде чем мы с вами очертя голову кинемся в водоворот страсти, я хотел бы кое-что сказать вам, – произнес он.

Джулия вздохнула и положила голову ему на плечо.

– Я вас слушаю.

Маркус провел рукой по ее золотистым волосам.

– Как вы знаете, я – второй сын в семье, – начал он. – Но кроме того, я зачат не от отца. Мой отец в действительности мне не отец, а мой брат – брат всего лишь наполовину, по матери. И всю жизнь они оба не могли мне этого простить.

Маркус замолчал, ожидая, что его сердце сейчас, как всегда при воспоминании о семье, пронзит боль, однако этого не произошло. Близость Джулии, исходивший от ее волос тонкий аромат не давали горечи и отчаянию овладеть им.

– В нашу семейную тайну никто из посторонних посвящен не был, – продолжал Маркус. – Но тем не менее я всегда чувствовал себя изгоем. Существует тысяча способов дать человеку понять, что он чужой. Его можно, например, несправедливо обвинять или вымещать на нем свое зло. Как бы ты ни старался, какие бы усилия ни прикладывал, как бы хорошо ни учился, как бы быстро ни бегал и ни скакал верхом, тебе все равно никогда не быть первым. Твой удел – вечно быть вторым.

Маркус почувствовал, что Джулия взяла его руку. Она прижала ее к своей груди, как ребенка, и затаила дыхание. Как ни странно, это подействовало на Маркуса как сильное лекарство от душевной боли, которую он всегда испытывал, мысленно возвращаясь в прошлое.