Однажды мы придем за тобой

Сначала мы действительно погрузились под воду. Я часто бывала на море, но под воду погружалась впервые: раньше этого не позволяла моя страховка. Вернее, не то чтобы совсем не позволяла, но делать это я могла лишь в сопровождении «опытного инструктора с навыками реанимации утопленников и оператора видеосъемки, также обладающего подобными навыками». Идиотизм, да? Вот я и отказалась от такого сомнительного удовольствия. А теперь мы с Нелли были только вдвоем, не считая Талисмана, уже освоившегося на борту и резво гонявшего по полу фантики от конфет, которыми мы закусывали вино. Мы разделись до купальников и наслаждались красотами подводного мира, попивая шампанское. Под водой «Изида» шла с приличной скоростью — время от времени ее пытались сопровождать любопытные дельфины, но мы их быстро обгоняли.

А затем мы всплыли… и взлетели! Да еще так высоко, выше, чем летают лайнеры. Мы промчались над севером Африки, над океаном, потом встретили облачность и снизились, скользя под облаками. Снизу серебрился лед, сверху клубилась уютная вата облаков — так и хотелось потрогать их руками!

— Мир прекрасен, — заметила Нелли, — и, по-хорошему, должен принадлежать таким, как я и ты. Но человечество не любит нас, человечеству, наверно, нравится быть унылым и серым, все яркое и отличающееся оно отвергает. Сколько красивых рыжих дев сожгли на кострах в Средние века — думаешь, религия имела к этому хоть какое-то отношение? Меня там не было, конечно, но могу рассказать, как это происходило: собрались однажды несколько страшных теток и решили перемыть соседям косточки. Дошла очередь до какой-нибудь Мари: девочка красивая, и муж у нее статный, и дети ладные — точно ведьма! И вот горит бедная Мари со своей черной кошкой, а потом в учебниках напишут — суеверия, религия, квадратно-гнездовое мышление… — Нелли фыркнула. — Зависть! Самая простая, банальная зависть. Убогий человечишко не хочет становиться лучше, он хочет, чтобы все вокруг были такими же убогими, как он сам… Я закурю?

Каждый раз, собираясь закурить, Нелли спрашивала у меня разрешения, и каждый раз я отвечала, что вообще-то это я в гостях, а не она. В конце концов я сама попросила у нее сигарету, но она отказала:

— Во-первых, мои слишком крепкие для тебя; во-вторых, если не куришь, то и не начинай. Я не моралист, но курение — это зависимость. Мне без сигарет некомфортно. Могу перетерпеть — но зачем терпеть, если можно просто не связываться с этой зависимостью?

— Алкоголь — тоже зависимость, — парировала я, показывая на початую бутылку шампанского на столе.

Нелли усмехнулась:

— Не в таких дозах, как у нас. Внимание, подлетаем…

Мы приземлились у какого-то огромного и, по-видимому, старого здания (интересно, откуда в Антарктиде могут быть такие старые здания?), казавшегося средневековым замком, выросшим до размеров небоскреба и заброшенным в эти ледяные пустоши каким-то джинном. Пока я одевалась, Нелли, в чем была, выскочила из «Изиды», но тут же вернулась, слегка припорошенная снегом.

— Ветра почти нет, — сообщила она, — даже утихомиривать не пришлось. Температура чуть выше тридцати мороза. Прямо тепличные условия.

Я обула очень удобные унты, завершив свой наряд эскимосской принцессы. Нелли успела сообщить мне, что на базе уже живут полторы сотни таких же девушек, как я, и примерно столько же юношей. Я мысленно готовилась к тому, что опять попаду в атмосферу зависти, хотя Нелли и заверила, что этого опасаться не стоит. Но я все равно боялась, не могла не бояться…

— Дикие растения растут сами по себе; культурные, прежде чем высадить в почву, проращивают в теплицах, — сказала Нелли, ведя меня под руку по длинному дугообразному коридору с окнами, выходившими на заснеженный каньон. — Мир принадлежит тебе и таким, как ты, но чтобы выжить в схватке с сорняками, вам сначала нужно прорасти. Здесь ваша теплица; здесь мы научим вас противостоять миру и ничего не бояться.

— А разве можно научить не бояться? — удивилась я.

Нелли загадочно улыбнулась.

Следующие полчаса я знакомилась с девочками, участвующими в Проекте. Представьте себе, что вы всю жизнь мылись в грязной, жесткой, еле теплой воде и вдруг попадаете в ванну с кристально чистой, мягкой и комфортной по температуре водой, с прекрасным душем, с обилием масок и шампуней. Представьте то ощущение чистоты, которое вы испытаете, — такое же ощущение испытала я, общаясь с этими девочками. Большинство из них если и уступали мне во внешней красоте, то не настолько, чтобы это стало поводом для зависти; к тому же между мной и ими не было даже тени конкуренции, какая царила на подиуме. Конкуренция, как кривое зеркало, искажает восприятие: она заставляет видеть свои недостатки и чужие преимущества гротескно преувеличенными. Здесь же этого кривого зеркала не было, и, кажется, девочки искренне радовались появлению еще одной звезды в их ярком (я-то это могу оценить!) созвездии.