Однажды мы придем за тобой

— И что из этого? — спросила я. — Кураторы ошиблись?

— Не думаю, — ответила рысь. — Но тебе надо заняться ее опекой.

— Слушай, объясни мне одно: зачем мне ее опекать? — спросила я. — Во-первых, она сама уже взрослая…

— Не такая взрослая, — возразила фича. — Кроме того, она оказалась в чужом для себя мире, совершенно одна. Ты здесь дома и чувствуешь это, а она — нет.

— Ты не ответила, — с нажимом напомнила я. — Зачем мне ее опекать?

— А зачем ты вправила лапу коту? — парировала рысь. — Хватит прикидываться Харли Квин, ты не такая уж сволочь, какой пытаешься показаться.

— Я лучше тебя знаю, какая я. Будут мне всякие кошки-переростки советы давать!

— На то я и существую, — спокойно заявила фича. — Советовать, помогать, оберегать.

— Да-да, добрая волшебница, Эльберет Гилтониэль. Кстати, я тебе еще имя не придумала. Или оно у тебя есть?

— До сего момента не было, — ответила рысь. — Но Арвен мне нравится. Подходит.

— Читать мысли нечестно, — сказала я, понимая, что, когда проснусь, поступлю так, как посоветовала моя фича. Просто потому, что мне этого захотелось.

— Я не могу их не читать, — парировала новонареченная Арвен. — Поплачь и смирись.

— Не дождешься, — заявила я, проваливаясь в сон без сновидений.

Призрак и Джинн: маленький бунт

Che cazza?!

Какого черта я должен подчиняться требованиям какой-то bagascia[54]

, даже если она сильна, как дьявол? Я им кто, котенок, что ли? И главное, в чем смысл? Сама эта stronzatta[55] говорит, что общаться с девочками можно и нужно. Но не сейчас. Почему?!

Я вам скажу почему. Потому что эти bucci di culo возомнили себя круче папы римского. Так вот, neanche cazza, с Призраком такие вещи не проходят!

Нет, все-таки кликуха классная, прилипла ко мне намертво и сидит в облипочку, как тот комбинезон, что нам с Джинном выдали намедни. Комбинезон тоже классный, и Барака, cazzo guerico[56], сказал, что в нем круто бегать и прыгать, а еще он выдерживает даже температуры космического вакуума без вреда для упакованной тушки. И наоборот, в нем можно хоть в вулканической лаве купаться, если, конечно, прикрыть тыковку, для чего существует комплектный шлем, который нам выдадут позже.

Потом Барака показал нам спортзал, хм, если это можно так назвать — комнату-трансформер, представляющую собой большую полосу препятствий. Cazzarolla, ce bella ficata![57] Барака заперся в «комнате управления» и парил там чем-то вроде кальяна, а мы — от меня до последнего ботана — балдели, изучая внутренности этого спорткомплекса.

И ведь реально коридор смерти — тут тебе и лезвия, вылетающие хрен пойми откуда, и пламя, даже лазерная пушка наблюдалась… Мне в руку попало, зацепило слегонца. Костюму хоть бы хны, а мне ожог второй степени. Che cazza, мужчину шрамы украшают.

Одному молчаливому пареньку больше досталось — даже электрической дугой попало, когда он не за ту перекладину на стенке схватился. Он с высоты вниз хряпнулся, думаю, все, merdatta[58].

Гляжу, он уже на бок перевернулся и встать пытается. Только ноги не шевелятся. Cazzarolla, никак хребет сломал!

— Лежи, — говорю, — не дергайся, чтобы хуже не было. Я помощь позову.

— Зачем? — спрашивает он, поднимаясь на руках, а ноги как лежали пластом, так и лежат.

Я ему:

— Stronzo, ты, похоже, спину сломал. Ноги чувствуешь?

— Сейчас еще нет, — отвечает он. — Как раз этим занимаюсь.

И тут у него левая нога начинает подгибаться. У меня от сердца отлегло. Grazie de Dio, значит, хребет цел.

— Тебя как зовут, pacco di merde? — спросил я его.

— Фредди, — сказал он. — У меня с детства ноги не работали, я ходить только полгода назад начал. А тебя как зовут?

Я ему не поверил, конечно, но ответил:

— Призрак. Чего ж ты в коридор прешься, если еле ходишь?

— Именно поэтому, — тут он улыбнулся первый раз, — потому что тяжело.

— Che cazza, это тяжело? — изумился я. — Это называется «невозможно»!

— Вот и посмотрим, — ответил он уже серьезно. — Ну что, полезли? Давай, кто быстрее до верха доберется.

— А давай, stronzo, — согласился я зло. — Разобьешься — пеняй потом на себя.

И мы полезли. Ух, это было круто! Я лез, уворачиваясь от всякой cazzatta, этот инвалид не отставал… ну, я-то, конечно, первый добрался, хоть перед самым краем чуть вниз не рухнул, когда какая-то хрень мне прямо в лицо вылетела. Саданула по челюсти — будь здоров, у меня аж синие звездочки из глаз посыпались. Я наверх забрался, увернулся еще от какой-то caccare paco di merde. И тут залезает инвалид — рожа в крови, на щеке длинная рваная рана, но довольный. Пыхтит, отфыркивается, а потом говорит:

— В следующий раз я тебя сделаю.

— В следующий раз, чуваки, спрашивайте совет, прежде чем куда-то соваться. — Сhe cazza, откуда здесь Барака взялся? Я не сразу допер, что это голограмма. Из тех, хороших, что от живого человека не отличишь. — Могли и убиться, в этот туннель без шлема входить просто идиотизм. Фредди, дуй к Апистии, если не хочешь на лице украшение в виде шрама.