Однажды разбитое сердце

Но был близок к этому. Эванджелине придется быть более осторожной. Об упоминании Марисоль не могло быть и речи, если она не хотела рисковать своим единственным шансом на выживание. Оставалась еще надежда, что Джекс появится в нужный момент и снова спасет ее, но она не могла на это полагаться. Насколько она знала, он все еще спал на своем диване.

Все солдаты покинули покои.

Тиберий подошел ближе, стуча сапогами по битому стеклу…

Он резко остановился и, нахмурившись, посмотрел на опрокинутый флакон с противоядием.

– Как это сюда попало? Ненавижу эти штуки. – Он взял бутылочку двумя пальцами и поднес ее к огню.

«Нет! Нет! Нет!» – хотелось кричать ей.

Но флакон сотворил свое волшебство, не позволив Тиберию выбросить его в огонь. Тиберий остановился, еще раз взглянул на зелье, вытащил пробку ртом и сделал один глоток.

Эванджелина почувствовала, как в ней разгорелась надежда.

Но через несколько секунд Тиберий оторвал бутылку от своих губ. Он вздрогнул и окинул напиток недобрым взгляд.

– Когда стану королем, эти воды станут первыми, что я объявлю вне закона.

Тиберий взвесил раскаленную кочергу в руке, словно решая, как ему поступить.

Эванджелина старалась делать неглубокие вдохи. Ей нужно было выиграть время, чтобы противоядие подействовало. Она сомневалась, что мольбы помогут, но, возможно, ей удастся заставить его говорить, не вызывая бурной реакции.

– Когда мы виделись в последний раз, ты сказал, что при нашей следующей встрече ты расскажешь мне, почему исчез.

Горький смех.

Еще один глоток.

Еще одно пожатие плечами.

– Я исчез после того, как мы с братом повздорили из-за тебя, – хмуро ответил Тиберий. – Я сказал ему, что ты не спасительница, как все утверждают. Сказал, что ты станешь его погибелью.

– Почему ты так думаешь?

– Имеет значение лишь то, что я оказался прав. – Принц направил раскаленное железо прямо на горло Эванджелины.

– Нет… я не делала этого. – Эванджелина раскачивала стул, отчаянно надеясь, что каким-то чудом он упадет достаточно сильно, чтобы ручки и ножки сломались и освободили ее. Но стул был слишком тяжелым. Она даже не смогла его сдвинуть с места.

– Я не убивала твоего брата…

– Знаю, – отозвался Тиберий. – Я всегда знал это.

– Ч-что… – пробормотала Эванджелина. Он говорил то, что она надеялась услышать, но наследный принц по-прежнему выглядел так, словно не собирался ее отпускать. Его веснушчатое лицо напоминало упрямого солдата, получившего приказ, который он твердо намерен выполнить. – Я не понимаю, – сказала Эванджелина. – Если ты знаешь, что я невиновна, зачем ты это делаешь?

– Слишком опасно оставлять тебя в живых. – Тиберий решительно покачал головой, хотя Эванджелина почувствовала, что он не получает от этого никакого удовольствия.

Он сделал еще один глоток из флакона с противоядием, а затем оттянул воротник своего полосатого камзола, обнажив мрачную, черную татуировку в виде сломанной отмычки.

– Ты знаешь, что это такое?

Эванджелина покачала головой.

– Это символ Протектората.

«Протекторат». Она слышала это название раньше. Но где? Ее сердце учащенно забилось, пока она старалась собрать мысли воедино. И когда вспомнила, сердце замерло.

Аполлон рассказал ей о Протекторате в ту ночь, когда делился историями об Арке Доблестей. Они присутствовали в первой версии истории, где Доблести сотворили нечто ужасное. Аполлон сказал, что Протекторат – некое тайное общество, ответственное за защиту обломков Арки Доблестей и следящее за тем, чтобы она никогда больше не была открыта.

Эванджелина снова взглянула на татуировку Тиберия в виде сломанной отмычки. Матриарх Фортуна носила на шее цепочку с похожим ключом. Должно быть, она тоже была членом Протектората, и как только заподозрила, что Эванджелина была той девушкой, упомянутой в пророчестве, державшем Арку Доблестей запертой, попыталась ее убить.

Надежда Эванджелины разбилась и умерла.

Тиберий сделал еще один глоток из флакона, который по-прежнему держал в руках. Даже если противоядие подействует и излечит его от искусственно вызванной любви к Марисоль, Эванджелина знала, что живой из этой комнаты ей не выбраться. Нет, если Тиберий верит, что она является частью пророчества, исполнение которого позволит Арке Доблестей открыться и выпустить в мир ужасное творение Доблестей.

– Мне жаль, Эванджелина. – Голос Тиберия ожесточился, а его руки настолько крепко сжали раскаленное железо, что побелели костяшки пальцев. – Судя по выражению твоего лица, я предполагаю, что ты знаешь про Протекторат. Поэтому понимаешь, что я должен сделать и почему.

– Нет, – ответила Эванджелина. – Я не понимаю, как ты можешь убить кого-то из-за истории, искаженной проклятием. Твой брат поведал мне, что существует две разные версии. В одном, Доблести…

– Неважно, какая версия истории правдива! – На его челюсти заиграли желваки. – Арка Доблестей не может быть открыта, поэтому ты должна умереть. Я понял это, как только увидел твои волосы. Ты – предсказанный пророчеством ключ. Ты была рождена, чтобы открыть ее. – Тиберий снова поднял железо, поднеся его опасно близко к ее коже.