Однажды в Америке

На третьей странице была подробная запись противоправных действий Кроунинга и его делового партнера Моритца. Здесь были перечислены все случаи подкупа профсоюзных деятелей на их предприятиях в Нью-Джерси, Массачусетсе и Нью-Йорке. Здесь приводились примеры злоупотреблений при выполнении правительственных заказов на его суконной фабрике. Здесь был целый раздел, посвященный уклонению Кроунинга от уплаты налогов. Эту страничку я молча протянул ему. По мере того как он читал, его глаза все больше вылезали из орбит. Он облизал пересохшие губы. Страничка дрожала в его трясущихся руках. Он выронил ее на пол и прохрипел:

— Пожалуйста, дайте мне стакан воды.

Косой принес ему воду.

— Нас не интересует этот мусор, — произнес я, кивая на лежащие на столе страницы. — Нас интересует только то, чтобы был подписан договор, который в данный момент обсуждается в муниципалитете.

— А тогда я смогу забрать эти бумаги?

— Нет, — ответил я. — Мы сохраним их для будущего. Сейчас мы тебя прищучили, и они нам не нужны. Но, может быть, они понадобятся когда-нибудь потом.

— Значит, Зеспус меня продал? — спросил Кроунинг. — Он в той комнате? — Он кивнул в сторону нашего склада спящих детективов и встал со стула. — Я хотел бы с ним побеседовать.

Он подошел к двери в соседнюю комнату и, открыв ее, замер у порога с открытым ртом.

— Они что, все мертвы? — с ужасом выдохнул он.

Я подошел и взглянул. Бог ты мой. Они действительно походили на покойников. Я зашел в комнату, чтобы получше рассмотреть, и почувствовал облегчение. Просто все они очень крепко спали. Я обернулся и, подмигнув Максу, сказал:

— Да, здесь мы складываем трупы.

Кроунинг задрожал и, шатаясь, вернулся на свое место.

— Можно мне немного этого виски? — простонал он.

— Не сейчас, — ответил я. — Давай вначале закончим разговор. Ты — один из руководителей ассоциации владельцев недвижимости?

— Я ее член, — настороженно ответил он.

— Позвони своим союзникам и скажи, чтобы они подписали договор. Мы знаем, что ты там все решаешь, — произнес Макс.

— Я ничего не могу сделать сам. — Его голос дрожал и прерывался, его было еле слышно. — Могу я проконсультироваться по телефону со своим партнером?

— Да, — ответил я, — но только без фокусов. Открытый разговор без всяких намеков, иначе тебе будет очень больно.

— Я все понял. Мне не нужны неприятности. Я хочу, чтобы вопрос был решен и я смог бы уйти.

Я кивнул. Он придвинул к себе телефон и набрал номер. По цифрам я определил, что его собеседник находится в этом же районе. Он позвонил человеку, которого звали Моритц. Судя по тому, как шел разговор, Моритц уперся. Кроунинг посмотрел на меня. Я закрыл нижнюю часть трубки рукой и кивнул ему.

— Я не могу убедить Моритца, — сообщил Кроунинг. — Что мне делать?

— Скажи ему, пусть придет сюда, — ответил Макс. — Ведь он находится где-то недалеко, верно?

— В пяти минутах ходьбы, — ответил Кроунинг и добавил: — Моритц — славный парень. Он белый еврей.

Я чуть не врезал этому уроду, но в последний момент удержался. Все равно от этого не было бы никакой пользы. Через десять минут в комнате возник Моритц. Он обладал способностью автоматически улыбаться и профессионально пожимать руки. Он был высокого роста, среднего телосложения и имел очень, очень холеный вид. На отвороте пиджака он носил небольшой золотой значок, инкрустированный бриллиантами, свидетельствующий о том, что Моритц — масон.

— Можем мы с Моритцем переговорить наедине? — спросил Кроунинг.

— Конечно, — ответил я.

Они отошли в дальний угол и встали вплотную лицом друг к другу. Кроунинг мотнул головой в нашу сторону и начал что-то нашептывать Моритцу. Я смог уловить только слово «евреи». Моритц внимательно посмотрел на нас с Максом и ответил Кроунингу одобрительным кивком. Было совершенно очевидно, о чем они там шепчутся. Моритц тоже был евреем. И отличным партнером для Кроунинга. Он был из тех типов, что используют для получения личной выгоды все, что угодно. Он извлекал выгоду и из того, что он еврей, и из своего масонства, и из антисемитизма своего компаньона. Они решили поставить на евреев. Моритц подошел к нам и заговорил на идише. Смысл его речи сводился к тому, что мы, евреи, должны держаться друг за друга, поскольку поодиночке нас легче обидеть. Затем он пообещал, что хорошо заплатит нам, если мы объединимся с ними. Я ответил ему на английском и достаточно долго объяснял ему, кто он такой. Чтобы он усвоил это получше, под конец я повторил то же самое, но уже в предельно сжатой форме. Я сказал ему: «Ты — шлюха». Он заявил, что не боится гангстеров вроде меня и найдет на нас управу, если не у городских властей, то у своего сенатора.

Я уже начал подумывать, не вышибить ли ему зубы, чтобы в разговоре с сенатором он, кроме всего прочего, смог использовать и возникшие дефекты речи, но в это время зазвонил телефон. Я снял трубку. Звонил Фитц из здания муниципалитета.