Однажды в полночь

И опять же ветераны войн, возвращаясь назад в страну, теряют смысл жизни, испытывают скуку в отсутствие шума и грохота, крови и страданий на поле боя. Вполне возможно, что Томми была его полем боя в переносном смысле.

Судя по всему, мыслями Джонатан привязался к ней, и поводок был короток. И теперь навсегда, чуть что, за поводок дернут, и он опять окажется на ее стороне.

Джонатан представил, что его рука сейчас лежит на ее талии. Это было бы как танцевать с колибри: движения легкие, гибкие, податливые. А рука в его руке чувствовала бы себя в полной безопасности, а губы его так близко, совсем близко к ее губам…

Томми наверняка нравится вести в танце.

Но Редмонд бы не позволил ей этого.

Джонатан мысленно улыбнулся.

Мускулы на животе напряглись. Он непроизвольно сжал руку леди Уэрдингтон.

Она пожала ее в ответ. А потом улыбнулась так страстно, что Джонатан был обязан ответить ей такой же влюбленной улыбкой.

– Что вы думаете о детских работных домах? – неожиданно спросил он.

Леди Грейс захлопала ресницами, как будто он щелкнул пальцами у нее перед носом. И тут же глаза у нее стали огромными, румянец окрасил щеки. Она не оказалась бы в большем замешательстве, если бы вдруг он громко испортил воздух.

Конечно, Джонатан не сделал бы этого, даже если бы захотел. Он мог бы сменить тему. Он мог бы управлять разговором так же уверенно, как вести в танце.

Но он ждал.

Леди Грейс прочистила горло.

– У нас есть несколько слуг-детей. Они делают много работы по дому. Взрослые слуги стоят дорого – еда, жилье и все остальное. А дети, что? Их по дешевке можно купить в работном доме.

По дешевке! Как будто речь идет о сыре или яйцах.

– Неужели? – тихо сказал он.

– Ну конечно. Ваш отец наверняка тоже нанимает детей.

– Нет. – Джонатан был категоричен. – Не нанимает. По крайней мере не самых маленьких. Мне кажется, нашей буфетной служанке больше двенадцати. Как вы думаете, совсем маленькие дети должны работать?

Он наблюдал, как леди Грейс героически обдумывает его вопрос, явно чтобы сделать ему приятное. В разговоре с ней Редмонд поднял такую тему, над которой юные леди обычно не задумываются. Слуги просто были. Поддерживали функционирование дома и жизнь, к которой привыкла леди. Она вспоминала о них лишь время от времени, как, например, вспоминала про свою печень или поджелудочную.

– Но ведь они не такие, как мы. Они слуги.

– Да, они не такие, как мы. За исключением того, что у них тоже два глаза, две руки и две ноги, одна голова и так далее.

Леди Грейс кивнула. Вид у нее был удовлетворенный, потому что ей показалось, что они пришли к согласию.

Джонатан подавил вздох.

Это была формальность. Он не был охоч до бессмысленного разговора, поэтому бросил все попытки поддерживать его. И мыслями снова вернулся к Томми де Баллестерос.

Леди Грейс с беспокойством восприняла его молчание. А он не сделал ничего, чтобы успокоить ее.

– Мистер Виндхэм сказал, что свет любит мою кожу, – выпалила она. При этом очаровательно покраснела. – Он рисовал меня для «Бриллиантов чистой воды», вы ведь знаете.

Джонатан встревожился. Художники, конечно, могут позволить себе говорить такие вещи.

– А кто не любит вашу кожу? – спросил он и послал ей самую очаровательную улыбку.

Весь бальный зал пришел в движение, когда Джонатан позволил себе такой необдуманный шаг. Веера заработали взволнованнее, брови дам изо всех сил сопротивлялись, чтобы не нахмуриться, но только потому, что это приводит к появлению ранних морщин.

До него слишком поздно дошло, что именно из-за подобных проступков можно заработать пощечину. На память пришла леди Филиппа Уинслоу.

Это был его промах.

Кожа у леди Грейс действительно была без изъяна. Все остальное, вероятно, тоже. Соразмеренные пропорции бюста подчеркивало платье модного фасона. Бюст смотрелся аппетитно, был молочно-белым и нежным. Однако Джонатан не мог себя заставить проявить достаточно интереса, чтобы взглянуть на вырез платья, хотя еще неделю или две назад мечтал бы об этом ночью и днем. Леди Грейс была потрясающе красивой девушкой, если не считать характерного для нее огромного, впрочем понятного, тщеславия, которое Редмонд и использовал, чтобы заманить ее позировать для карт.

И в самом деле! Он должен быть любезен с ней. Разве много усилий от него это требует? Джонатан был настолько хорошо воспитан, что мог бы стать никем, но остаться при этом любезным.

– Вы действительно собираетесь выбрать себе невесту с помощью карт, мистер Редмонд?

Смелый вопрос. Джонатану он нравился. И ни разу не наскучил.

– Где вы об этом услышали? – лениво спросил он.

– Все говорят.

Редмонд улыбнулся.

– Это все довольно произвольно, правда? И излишне самонадеянно. Если я выберу себе невесту таким способом, можно ли рассчитывать, что и она выберет меня?

Ему было интересно, что леди Грейс ответит на это.

– Вам же прекрасно известно, мистер Редмонд, что вы – главная добыча сезона.

И это сказала женщина, которая сама ею являлась.