Одно преступное одиночество

Мисси резко повернула голову и вдруг расхохоталась.

– А Джозеф Бойль, канадский полковник, авантюрист, который разбогател во время «золотой лихорадки» в Клондайке?! Я читала об этой истории… Он так любил тебя, этот Бойль, что собирался даже в 1917 году снарядить экспедицию в революционную Россию, чтобы вырвать членов семьи Романовых из лап большевиков!

– Какие глупости ты мне говоришь, Мирем!

– Я много читала. Ладно, извини. Вот только спрошу тебя еще о князе Барбу Штирбе…

– Мирем, прекрати! – Мисси легонько шлепнула Мирем внезапно появившимся в ее руках пышным веером, и Мирем обомлела, когда на ее глазах простые белые одежды королевы сменились на густые складки тончайшего шелка, украшенного драгоценным кружевом – королева Мария превращалась в прелестную молодую даму в красивом платье.

– Этот князь, ведь это он был отцом твоего пятого ребенка? А это правда, что однажды вечером твои сыновья Михай и Николай поссорились из-за одной куртизанки? Что во время свадьбы они достали пистолеты, и ты побежала их разнимать, и пуля попала в тебя?! Это правда?

Внезапно налетел ветер, запахло морем, розами, дождем.

– Мирем, а сама ты ничего не хочешь мне сказать? Ты же давно хотела со мной поговорить. И не о моих любовниках, а совсем о другом, что так мучило тебя долгие годы.

Мирем подняла голову. Теперь она стояла напротив Мисси, смотрела в ее ярко-голубые прозрачные глаза, и ей хотелось плакать.

– Если бы ты была жива, я бы отдала их тебе, – прошептала, давясь слезами, Мирем. – Но сейчас, сейчас они нужны мне. Чтобы освободиться. Если бы ты только знала что-нибудь о моей жизни…

– Я знаю. Я все знаю. Ты отдала свое сердце ничтожеству, зверю, и он разорвал его.

– Это от страха, Мисси, от страха. Я не хотела быть одна. Я всю жизнь боялась, что вернется тот, другой, его имя Эмир Эмилов. Это он пробрался в дом одного крупного чиновника в советское время, – оживилась Мирем, – чиновника, который дружил с царской семьей, и украл драгоценности. Эмир спрятал их у своей сестры, моей матери, и наказал ей беречь их. А когда его поймали, и его дружки, которых он обманул, отрезали ему голову, моя мать от страха чуть с ума не сошла и наказала мне сохранить сокровище, она была уверена, что за ним еще придут. Потом она заболела и умерла. Вот так твои драгоценности, Мисси, остались у меня. И я все эти годы хранила их в страхе, что за ними могут прийти…

– Маленькая Мирем…

– Они такие же синие, прозрачные, прекрасные, – Мирем поцеловала большой сапфир на груди Мисси. – Точно такие же, как этот камень. И я сберегла их. Что мне теперь делать?

Мисси стала таять на глазах. Мирем вскочила, отпрянула от нее.

– Скажи, что мне делать, и я сделаю все в точности, как ты скажешь!

– Мирем, ты ошиблась. Жемчуг. Ты свободна…

Королева Мария исчезла, на траве Мирем заметила несколько жемчужных бусин.

Одна, две, три.

И сердце Мирем перестало биться.

Костров

Лена молча смотрела, как я собираю чемодан. Так уж получилось, что я не нашел нужных слов, чтобы объяснить ей необходимость моей поездки в Болгарию. Наконец, она не выдержала и заговорила:

– Фима, мне меньше всего хочется усомниться в правильности твоего решения, но я действительно не понимаю, где ты нашел зацепку, указывающую на связь убийства Львова с Болгарией! То, что ты мне рассказал, – совпадение обращений обоих супругов Львовых к сайтам, связанным с Болгарией, – не может быть весомой причиной, заставившей тебя заказать билет в Варну.

Не думаю, что Лена говорила мне все это исключительно с целью не пускать меня в Болгарию, оставить при себе. Не такой она человек. И со стороны действительно могло показаться, что решение мое необдуманное и даже легкомысленное.

– Хорошо, я расскажу тебе кое-что, – сказал я, оставил свой чемодан в покое, сел напротив жены и приготовился изложить ей свои доводы. – Я проверил все контакты Львова на работе, опросил огромное количество людей, начиная от директоров аптек до уборщиц, и выяснил, что никакой постоянной женщины у Львова нет. Опросил соседей, хотел выяснить, быть может, кто-то видел Львова с другой женщиной. Нашел его друзей, еще с института, поговорил с ними, выяснилось, что он ни с кем из своего прошлого не поддерживает дружеских отношений. Проверил движение средств – он действительно активно пользовался своими картами при покупке дорогих вещей в интернет-магазинах, словом, ни в чем себе родимому не отказывал. Если подсчитать, сколько дорогих джемперов, джинсов, разной мужской брендовой одежды и аксессуаров было им куплено, то в его квартире должно находиться несколько гардеробов!

С этими словами я открыл папку с материалами дела и показал Лене распечатку банковских страниц Львова за последний год.

– Это ты к чему?

– Да к тому, что это был богатый мужик, который мог позволить себе многое, и отдыхал он на очень дорогих курортах, и уж точно не в Болгарии. Ни разу за последние несколько лет Болгария не интересовала его ни с какого боку. И тут вдруг…

– А чем тебя Болгария не устраивает? – Лена просматривала банковские выписки, водя пальцем по строчкам.