Одно преступное одиночество

– То есть вопрос остается открытым?

– Пока да.

Мы с ней зашли в ресторанчик на берегу моря, заказали жареную рыбу. Я рассказала Теодоре, кто убил моего мужа.

– Представляешь, я до последнего думала, что этот молодой человек в бежевом плаще действительно его внебрачный сын. А все оказалось куда хуже, отвратительнее… Этого молодого человека звали Юра Ветров, он был студентом университета, филолог, поэт. И – любовник моего мужа. Коля содержал его, снимал ему квартиру, покупал одежду, драгоценности, предметы роскоши, баловал его так, как никогда не баловал меня. Красивый мальчик, я видела его пару раз… Ну, а потом у этого Юры появился друг по имени Карлис Оттович Лацис, он из Риги. Юра предложил Коле переехать в Латвию, купить там дом на берегу моря, где-нибудь в Юрмале, ну или в самой Риге. Как он ему это объяснил, зачем, почему именно в Латвию, мы никогда не узнаем, да мне это и неинтересно. Я предполагаю, что Юра не совсем был уверен в этом Лацисе и хотел, видимо, сохранить рядом с собой и богатого Лациса, и Колю. А может, он просто искал повод для ссоры и попросил его о невозможном – купить ему дом. Но дом в Юрмале или Дубулты – дорогое удовольствие. Коля и так снял все свои деньги, чтобы оплатить счета этого молодого прохвоста… А тут вдруг я с сапфирами Мирем! Мысленно он их сразу превратил в деньги и уехал с Юрой в Ригу.

– Ты хочешь сказать, что это любовь?

– Я не знаю, никогда не задумывалась над этим. Но Коля – не какой-нибудь фантом, он вполне себе реальный мужчина, достаточно умный, талантливый. И вот, видишь, потерял разум от какого-то мальчишки… Значит, испытывал к нему чувство, страсть… Мне неприятно об этом говорить, но это факт! Он хотел отобрать у меня сапфиры, продать их и уехать в Латвию. И заметь, его не интересовало тогда, что будет со мной, я ведь ему сказала, что эти серьги – не мои! Говорю же, обезумел просто…

А в тот вечер, когда мы с ним поссорились из-за этих сапфиров, сильно поссорились, и я убежала из дома, к нему приехал Юра. Но не один, а с Лацисом, который ждал его на своей машине. Собственно говоря, его так и вычислили, по латвийскому именному номеру «VILKS», означавшему в переводе с латышского слово «волк». Так вот, Львов сначала обрадовался Юре, а когда тот объявил ему, что расстается с ним, что приехал попрощаться, что у него теперь другой мужчина, с которым он улетает в Ригу, мой Коля, который, вероятно, стоял рядом с сейфом, открыл его, взял пистолет и нацелился на этого Юру. А Юра не стал дожидаться, когда его застрелят, он швырнул в него вазу, набросился на Колю, они стали бороться, ну пистолет и выстрелил! Юра защищался, это ясно, он вообще легко отделался, у него были хорошие адвокаты… А Коля? Он погиб, получается, из-за своей страсти, из-за своего любовного безумия.

– Как ты красиво это называешь, – покачала головой Теодора, промокая губы салфеткой. – Я бы так не смогла…

– Его бы никогда и не нашли, этого Юру, если бы не машина Лациса, ведь он успел забрать с места преступления телефон и планшет Коли, о которых я и не знала и которые служили им средством общения. Кроме того, нашлась свидетельница, которая его видела входящим в квартиру, ну и наш с тобой Ефим Борисович, которого ты знаешь, постарался…

– Ефим Борисович – замечательный, передавай ему большой привет! – просияла Теодора.

– Так вот, Ефим Борисович нашел еще двух свидетелей, которые помогли ему выйти и на Жарову, и на Лациса…

– А кто у нас Жарова?

– О, это очень долгая история.

Мы вернулись в Варну, купили вина и закуски и поехали туда, где раньше жила Мирем, чтобы встретиться с ее соседкой по имени Дора. Хотели помянуть нашу подругу.

Дора, пожилая болгарка, пенсионерка, встретила нас со слезами радости на глазах. Особенно трогательно она поздоровалась с Теодорой, из чего я сделала вывод, что они подружились. Мы сидели за большим круглым столом, накрытым нарядной красной скатертью, пили вино, закусывая свежей брынзой и помидорами. Дора поставила на стол большое блюдо с пирогом, конфетами. Говорили, конечно, о Мирем, вспоминали ее, я сказала, что хочу поставить ей мраморный памятник. Конечно, не обошлось и без упоминания памятника, который я намеревалась поставить Николаю, ну и вкратце пришлось рассказать о том, как, кем и при каких обстоятельствах он был убит. Тема снова перешла на мужчин, на Меттина и вернулась к Мирем.

Дора пригласила нас в ее комнату, которую выкупила, продав старый дом в деревне. В комнате было много живых цветов, на столе стоял большой портрет Мирем, а на стене – цветная репродукция с портрета румынской королевы Марии.

– Мирем называла ее одинокая королева, она мне так много про нее рассказывала, – сказала Дора.

Когда мы с Теодорой вышли на улицу, было уже темно.

– Теодора, я приехала сюда не только для того, чтобы распорядиться насчет памятника… Я теперь должница Мирем, а потому просто обязана сделать для нее все, что в моих силах, – сказала я. – И даже создание фонда в ее честь – маловато будет. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю.