Одного поля ягода

— Да вот только минуту назад, — продолжала она, протянув к нему руку, — мне почудилось, будто он поднялся из могилы. Он вышел из этой низкой двери такой сгорбленный, усталый, потом вздохнул глубоко-глубоко, выпрямился, обвел глазами небо, подставил лицо ветру, и его жизни там, внизу, в темноте, пришел конец… А потом его снова позвали обратно, добавила она, устремив на Фледжби взгляд, в котором не было и следа прежней просветленности. — Зачем вы его позвали?

— Он не поторопился на мой зов, — буркнул Фледжби.

— Ведь вы не мертвый, — сказала Дженни Рен. — Ну и возвращайтесь назад, к живым.

Сочтя такой намек вполне достаточным, мистер Фледжби кивнул на прощанье и отвернулся от них. Райя пошел проводить его вниз по лестнице, и лишь только они скрылись за дверью, позади послышался серебристый голосок девочки: "Скорей назад! От жизни к смерти!" — И эти слова еще долго неслись им вслед, мало-помалу затихая вдали: "Скорей назад! От жизни к смерти! Скорей назад! От жизни к смерти!"

В передней Фледжби остановился под старой широкополой шляпой и, машинально поигрывая посохом старика, проговорил:

— Красивая девушка… та, что в своем уме.

— Красивая и хорошая, — ответил Райя.

— Кто ее знает, — сказал Фледжби и свистнул. — Надеюсь, впрочем, она не настолько испорчена, чтобы навести на контору какого-нибудь молодчика, который взломает здесь все замки. Ты не зевай, смотри в оба. И не приглашай сюда никаких новых знакомых, будь это хоть раскрасавицы. Полагаю, ты держишь мое имя в тайне?

— Будьте уверены, сударь.

— Если они спросят, назови меня Пабси, или K°, или еще как-нибудь, только не по-настоящему.

Его признательный слуга — а признательность чувство глубокое, сильное, стойкое у представителей этой национальности — склонил голову и на этот раз в самом деле поднес к губам край одежды Фледжби, но таким быстрым, легким движением, что тот ничего не заметил. И Очаровательный Фледжби вышел из конторы, восхищаясь собственным хитроумием, с каким ему удалось обвести еврея вокруг пальца, а старик снова побрел к лестнице.

Райя поднимался вверх по ступенькам, слыша все явственнее и явственнее мелодичный зов или напев, и когда он поднял голову, над ним, в сияющей рамке золотистых волос показалось лицо девочки, чистым голоском повторяющей одни и те же слова: "Скорей назад! От жизни к смерти! Скорей назад! От жизни к смерти!"

ГЛАВА VI

Загадка без отгадки

Мистер Мортимер Лайтвуд и мистер Юджин Рэйберн снова сидели вдвоем в Тэмпле. Однако на этот раз мы застали их вечерней порой не в конторе нашего видного адвоката, а в столь же мрачных апартаментах второго этажа, на черной двери которых, похожей на тюремную, была дощечка с надписью:

Частная квартира

М-р ЮДЖИН РЭЙБЕРН

М-р МОРТИМЕР ЛАЙТВУД

(Контора м-ра Лайтвуда напротив).

Судя по всему, помещение это было снято и обставлено совсем недавно. Белые буквы дощечки отличались чрезвычайной белизной и чрезвычайно сильным запахом; свежая лакировка столов и стульев заставляла (подобно свежести леди Типпинз) несколько сомневаться в ее естественности, а ковры и дорожки сразу бросались в глаза чрезмерной четкостью узоров. Впрочем, можно было не сомневаться, что Тэмпл, имеющий обыкновение умерять тон как неодушевленным, так и одушевленным предметам, не преминет в самом ближайшем будущем навести свои порядки и здесь.

— Ну что ж, — сказал Юджин, сидевший налево от камина. — Я чувствую себя более или менее сносно. Надеюсь, наш обойщик тоже ни на что не может пожаловаться.

— А с чего бы ему жаловаться? — спросил Лайтвуд, сидевший направо от камина.

— Да, разумеется, — задумчиво проговорил Юджип. — Ведь он не посвящен в наши финансовые дела и может пребывать в полном спокойствии.

— Мы ему заплатим, — сказал Мортимер.

— Заплатим? — удивленно протянул Юджин. — Да неужели?

— Во всяком случае, я намерен заплатить, — возразил Мортимер слегка обиженным тоном.

— Ах, я тоже намерен! — воскликнул Юджин. — Но у меня столько всяких намерений, что… что я ничего не намерен делать.

— Как так?

— У меня столько всяких намерений, мой дорогой Мортимер! Но они остаются всего лишь намерениями, а это равносильно ничегонеделанью.

Мортимер, удобно откинувшись на спинку кресла, с минуту смотрел на своего друга, тоже удобно откинувшегося на спинку кресла, потом вытянул ноги поближе к огню и сказал с улыбкой, которую Юджин Рэйберн, казалось бы, сам того не желая, всегда вызывал в нем.

— Однако твои причуды сильно раздули счет.

— И он называет мою домовитость причудой! — воскликнул Юджин, возводя очи к потолку.

— Наша идеальная маленькая кухонька, — продолжал Мортимер, — в которой никто никогда не будет стряпать…

— Друг мой! Дорогой мой друг! — перебил его Юджин, лениво приподняв голову со спинки кресла. — Сколько раз мне приходится повторять, что важна не сама кухня, а ее моральное воздействие!

— Моральное воздействие на кого — на тебя? — рассмеялся Лайтвуд.