Одноклассники

Светлана. Я тоже выпила. Чермет пошел меня провожать. А родители мои на дачу уехали. Ванька, прости меня, дорогой! (Подходит, целует его посветлевшее лицо, обращается к нему.) Я тобой восхищалась, я верила, что мы будем вместе, но с тобой голова у меня не кружилась. А с ним закружилась! И я ничего не смогла с собой поделать. Ничего! Это оказалось сильней меня…

Отец Михаил. Ух, ты! Надо же… Ванечка, надеюсь, об этом не узнал?

Светлана. Узнал…

Отец Михаил. Неужели Чермет, гад, растрепал?

Светлана. Нет, я сама Ванечке рассказала…

Отец Михаил. Зачем? Да разве так можно!

Светлана

(с усмешкой). Соврешь – умрешь. Ванечка через неделю после Чермета приехал. Евгения Петровна нарочно к подружке ушла, чтобы нас вдвоем оставить. Я не хотела… Но он был такой нервный, нетерпеливый. Даже грубый. Он очень изменился. Всё про войну рассказывал, про убитых товарищей… Я осталась. Думала, если любит, простит. Не простил. Потом всю ночь я плакала, а он молчал. А на следующий день сразу уехал. Сказал, срочно в часть вызвали. Если бы он весь свой отпуск пробыл, как положено… Понимаешь, Миша?

Отец Михаил. Теперь понимаю.

Светлана. Это я виновата в том, что он…

Отец Михаил. Не вини себя! Как же ты с такой тяжестью жила-то? Пришла бы, исповедалась, легче стало бы…

Светлана. Стыдно же!

Отец Михаил. Стыдно? Ко мне убийцы ходят. Такое рассказывают!

Светлана. А я и есть убийца! Ванечка уехал. Ни строчки от него. А от Чермета каждый день по конверту. Я рвала не читая. Написала ему только, чтобы забыл обо всем. Вдруг позвонили из военкомата, сказали: Ванечка тяжело ранен. Мы полетели с Евгенией Петровной в Термез, в госпиталь. И я его увидела… вот такого… Мне стало плохо, затошнило… В общем, я поняла, что беременна. Хотела сначала избавиться от ребенка. А потом подумала: вдруг все-таки – Ванечкин?

Отец Михаил

. Да-а, Светка, удивила ты меня! Я на исповеди разное слышу. Чего только не бывает с людьми. И понимаешь, давно заметил: в такие вот истории почему-то чаще всего влипают отличницы вроде тебя. Просто какая-то женская загадка!

Светлана. Никакой загадки. Не надо быть отличницей.

Отец Михаил. Погоди, а Чермет? Вдруг это его дочь?… Ты же могла…

Светлана. Не могла! Ну, какой, какой после всего случившегося с Ванечкой Чермет? Вы бы на меня пальцем показывали!

Отец Михаил. Да, ситуация…

Светлана. А тут снова Павел… Умолял выйти за него, клялся, что будет самым лучшим отцом. Своим родителям сказал, что ребенок его.

Отец Михаил. Благородный поступок!

Светлана. А потом проболтался. Они обиделись, отказали от дома. Мы после института сюда перебрались – к моим. А здесь никто ни о чем и не догадался. Ну, приехала из Москвы с мужем и дочерью…

Отец Михаил

. Евгения Петровна на тебя только сильно обиделась…

Светлана. Простила. А Павел поначалу даже радовался, говорил: Россия живет провинцией. Знаешь, Миш, есть люди, которым нельзя совершать благородные поступки. Они от этого опустошаются. С ним так и получилось. Меня он разлюбил. Не сразу, конечно… Ольгу так и не полюбил. А ведь я была ему верной женой. Даже чересчур верной…

Отец Михаил. У апостола Павла сказано: «Каждый имей свою жену и каждая имей своего мужа, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим…»

Светлана. Миш, ты помнишь нашего историка?

Отец Михаил. Рабкрина? Конечно!

Светлана. А помнишь, почему мы его так прозвали?

Отец Михаил. Он, чуть что, сразу на Ленина ссылался и чаще всего на статью «Как нам реорганизовать Рабкрин?».

Светлана. Так вот, ты мне сейчас этого нашего Рабкрина напоминаешь.

Отец Михаил

. Ну, ты скажешь тоже, матушка! Нет, правда, что ли?

Светлана. Извини, похож.

Отец Михаил. Обдумаю. А Рабкрин в девяносто третьем умер. От огорчения.

Светлана. Ты-то откуда знаешь?

Отец Михаил. Его в нашем храме отпевали. Я тогда уже пономарем служил. Родственники сказали: смотрел по телевизору расстрел Верховного Совета – и не выдержало сердце…

Светлана. А я вот, Миша, выдержала. Прожила с Павликом почти двадцать лет. Люди, которым плохо вдвоем, почему-то больше всего страшатся одиночества. Но, ты думаешь, Павлик не мог мне простить чужого ребенка? Нет! Знаешь, чего Павел не смог мне простить по-настоящему?

Отец Михаил. Чего?

Светлана. Того, что я его из Москвы увезла. Если бы он там остался, говорил – у него бы вся жизнь по-другому пошла.

Отец Михаил. По-другому? Сомневаюсь. У Афанасия Великого… Хм… Неважно… Свет, а может, тебе генетическую экспертизу сделать?

Светлана. Ага, чтобы весь город потом судачил: завуч 13-й школы Погожева выясняет, от кого она двадцать лет назад родила.