Одноклассники

Федя. Эх, Ваня, Ваня… Был человек, а стал те-ло-век.

Светлана. Как ты сказал?

Федя. Теловек. Человек без души.

Отец Михаил. Человека без души не бывает. Господь душу дарует. Душа бессмертна.

Анна. Лучше бы тело было бессмертно.

Евгения Петровна. А я вот с Ванечкой все равно разговариваю, рассказываю, что происходит у нас во дворе, в городе, в России, ну и вообще в международном масштабе. Знаете, мне иногда кажется: все, что я сыночку говорю, прямо к Богу уходит…

Отец Михаил. А куда ж еще? Конечно, к Нему. Господь всеведущ.

Евгения Петровна. Нет, серьезно! Рассказывала я Ванечке, какой у нас губернатор хапуга. Рассказывала, рассказывала… Услышал! Губернатора нашего сняли!

Светлана. В Москву министром перевели. Если Господь всеведущ, как же он такое позволяет?

Отец Михаил. Не позволяет, а попущает. И не будем о суетном. Вспомним, зачем мы собрались!

Федя. Вот именно! Разрешите стихи прочесть!

Светлана. Федя, не надо! Слышали уже.

Черметов. Я не слышал. Читай!

Федя (встает в свою позу).

По мрачным скалам Кандагара,Шли танки и броневики,

Ты с автоматом и гитаройНес свет и счастье в кишлаки…Был август. В бой шагнул ты смело.И пал на землю, как герой,Приняв и в голову, и в телоДушманских пуль смертельный рой…

(Произнеся последние строки, с достоинством смотрит на Светлану.)

Борис. Какую свободу он нес? Ты чего, Федя? Это же всё имперские амбиции…

Федя. Липа, не пыли!

Черметов. Нет, ребята, все не так было. Они в засаду попали – в ущелье. Его взрывом на камни бросило и переломало. А через пять минут наши вертушки прилетели и спасли. Мне рассказывали…

Федя. Жаль. «Душманских пуль смертельный рой» – хороший образ. Правда, Свет?

Светлана. Хороший.

Евгения Петровна. Ну, и пусть остается. Смерть должна быть красивой. Иначе зачем человек живет? Господи, если бы Ванечку тогда из отпуска не отозвали, может, и обошлось бы…

Отец Михаил. Не нам судить Промысел Божий.

Федя. Миш, давно хотел спросить: а чем Божий Промысел от попущения отличается?

Отец Михаил. Как бы тебе объяснить, сын мой… Прямо не знаю…

Федя

. Да уж постарайся, отче!

Отец Михаил. Вот, например, ты большой талант, стихи сочиняешь. Это Промысел. А то, что пьешь до самоизумления, – это попущение. Понял?

Федя. Понял. Но лучше б – наоборот было.

Евгения Петровна. Ладно, богословы, давайте уж к столу!

Федя (радостно катит коляску с Ванечкой). К столу-у!..

Евгения Петровна. Не надо, Феденька! Он от шума расстраивается. Пусть лучше здесь побудет. Один.

Все уходят в «запроходную» комнату. Остается только Ванечка в кресле. Слышен сначала голос Тяблова, читающего молитву, потом звон бокалов. Шум застолья. В это время появляются два телохранителя. Они что-то проверяют, заглядывают в углы, проходят на балкон, попутно с удивлением осматривают Ванечку. Затем покидают квартиру, бессловесно объясняясь характерными для службы безопасности жестами. Тем временем выходит обиженный Федя, пошатывается, замечает удаляющихся телохранителей и грозит им пальцем. Один из охранников показывает ему кулак. Поэт устало садится у ног Ванечки.