Одноклассники бывшими не бывают

— Стоп! — мне пришлось крикнуть, чтобы перебить очередные умные рассуждения. — Иди и для начала скажи ему. Можешь потом мне написать или позвонить, пересказать реакцию. Нецензурную лексику можешь опустить.

И я нажала отбой, чтобы не начать орать на него.

Телефон мгновенно зазвонил снова, но я не стала отвечать.

После пятого звонка он успокоился.

Надеюсь, пошел общаться с сыном.

Через полчаса не написал и не позвонил.

И через три часа тоже.

И через три дня.

Не сложилось, видимо, с цензурной лексикой у Матвея.

Зато через неделю мне в «Фейсбуке» пришло приглашение на Наташкин концерт.

Реакция — отклонить! — прошла, минуя мозг.

Потом я все-таки одумалась и сходила на страницу мероприятия. Наташка там была в длинном облегающем платье и с огромным букетом роз на фоне кроваво-красного занавеса.

«Концерт для лучшиих друзей в лучшем зале города!» — гласила афиша.

Значит, Соболев решил не отменять ее выступление, сдержать свое слово.

Хоть и утверждал, что делает это только ради меня.

Это в плюс ему, конечно.

Даже несмотря на то, что меня грызут маленькие острые зубки ревности.

Он больше не мой, так не все ли равно? Пусть Наташка порадуется, воплотит в жизнь свои планы. Она права была — Соболев щедрый, по себе знаю. Любовнице обломится явно больше одного концерта.

Я свернула «Фейсбук», подумала — и закрыла ноутбук совсем. Посидела в тишине, глядя, как темнота за окнами, приходящая на смену все более ранним августовским закатам, просачивается сквозь щели в окнах и затапливает комнату.

Казалось, стоит опустить голову, сесть, лечь, закрыть глаза — и темнота затопит и меня тоже. Затечет внутрь через глаза и уши, заполнит собой.

И та боль, что я уже пережила, вернется с новой силой. Только противопоставить ей уже будет нечего. Я уже потратила все силы и не знаю, где взять новые.

Я встала, принесла табуретку из кухни, залезла на нее и дотянулась до верхнего отделения шкафа. Воспоминание о том, как я падала с этой табуретки, а Илья ловил меня, скрутило внутренности узлом в самый неподходящий момент, и я чуть не сверзилась с нее уже всерьез. Но удержалась, держась за полку и размеренно дыша.

В запасной аптечке, среди просроченных витаминов, бинта и медицинских масок хранились остатки моего старого снотворного. Я где-то читала, что после истечения срока годности в лекарствах просто снижается концентрация действующего вещества. Поэтому выпила две таблетки вместо одной.

Мне надо просто пережить эту ночь. Всего одну.

Выдохнуть хотя бы ненадолго.

****

Лежащий под рукой телефон вдруг взорвался немыслимой громкости звонком. Я чуть не свалилась с дивана — мне же казалось, я выключала звук?

И почему я не в постели? Так и не дошла туда вечером?

На экране светился вызов от Ильи.

Он все-таки поговорил с сыном? Лучше поздно, чем никогда.

Я провела пальцем по экрану и села, откинув тяжелую со сна голову на спинку дивана.

Было уже ближе к полудню, по полу крались солнечные пятна, за окном слышны были крики и смех детей во дворе.

— Да?.. — осторожно сказала я.

— Рита… — очень тихий голос Соболева.

— Что случилось?! — я испугалась его убитого тона.

— Ничего, — ответил он, но тут же поправился: — Ничего плохого. Только хорошее. Знаешь, мы поговорили с Матвеем…

— И? — настороженно спросила я.

— Нельзя стать отцом за три года, если пропустил десять. Ему со мной интересно, но он давно хотел вернуться к бабушке, только не знал, как мне сказать. Там живет его брат с отчимом, ему там будет привычнее.

— И что… — я спросонья пыталась уложить такие новости в голове, но получалось плохо. — Что ты будешь делать?

— Ну как что? Отвезу его, оставлю денег. Будем встречаться иногда на выходные… Тебе не нужно будет в этом участвовать! — поспешно сказал он. — Просто… вернись ко мне? Пожалуйста. Пискля так по тебе скучает, ты бы знала! Орет под дверью целыми днями.

— Илья… — я не знала, что сказать.

Я ведь не хотела их разлучать. Я просто… хотела, чтобы этой проблемы не было. Вот и все.

— Пожалуйста, скажи, что ты согласна, — все так же тихо повторил он. — Скажи, что не успела убить свою любовь ко мне.

— Это… слишком внезапно… — я глотала воздух нежданной, острой надежды.

Вот так просто? И не надо умирать от боли мне, не надо отказываться от сына ему? Все будут счастливы и довольны?

— Я приеду к тебе? Можно? — спросил он.

— Да! — ответила я быстрее, чем успела подумать.

Его теплые руки, его нежные поцелуи, его близость, которая отменит всю ту черную боль, что раскинула щупальцы в моем теле…

Всего одно слово — и даже солнце будто сияет ярче.

— Я тебя очень-очень люблю, Рит, — сказал Соболев так радостно, что я чуть не расплакалась. — Буду через пятнадцать минут!

Я нажала кнопку отбоя и прижала телефон к груди.

Все. Все. Все.

Кончилось все плохое. Навсегда кончилось. Со всем остальным мы справимся.

Так! Надо же голову помыть! Пока я тут выла от безысходности, я даже зубы чистила через раз. И убраться! Сейчас, сейчас, только тело какое-то тяжелое со сна, но я приму душ и взбодрюсь, а кофе мне сварит он…

…очнулась лежа щекой на покрывале.

Солнечные пятна переместились обратно к окну — не полдень, всего часов десять.