Однополчанин

Еще Речка дрался очень плохо и ему сильно доставалось от представителей южных Советских республик и Российских кавказских национальных автономий, которых мы тогда совсем не толерантно называли определением из многочисленных толковых словарей русского языка: «Короткий обрубок, кусок дерева или металла. II ж. 1. разг.-сниж. Бесчувственный человек. 2. Употребляется как порицающее или бранное…». Ну, дикие мы были. Что сказать, я лично пришел в армию и думал, что в соответствии с тогдашней Конституцией СССР, «все граждане Союза есть новая историческая общность людей – советский народ, в основе которой лежит нерушимый союз рабочего класса, крестьянства и интеллигенции при ведущей роли рабочего класса, дружба всех наций и народностей страны». А потом эта уверенность стала достаточно быстро исчезать и взамен него привилось определение «Бесчувственные люди». «Бесчувственные люди» норовили заставить нас мыть вместо себя полы и делать другую грязную работу, «короткие обрубки» били нас толпой, хватаясь при любой возможности за заточки, «называемые порицающим или бранным словом» сбивались в землячества, саботировали приказы офицеров, понижали боеготовность частей, ибо разрушали само понятие воинской дисциплины. Потом, уже после армии и развала Советского Союза, «бесчувственные люди» безжалостно выгоняли русских угнетателей и граждан других национальностей с территории своих независимых республик. Ныне же они все здесь в России. И я, лишенный своей национальности в паспорте, ставший просто россиянином, глубоко раскаиваюсь в употреблении бранного слова в отношении тоже россиян в своей совсем не толерантной молодости. Каюсь. Снисхождением для меня может являться лишь факт моего пребывания по молодости в другом государстве – СССР. И Конституция была другая –доисторическая, куда ей до нынешней со всенародно одобренными поправками!

Но, возвращаюсь к однополчанину Речке. Несмотря на то, что его постоянно били, чмырем он не был и стойко переносил тяготы и лишения военной службы.

– Речка! – пробираюсь я к нему и хлопаю его по плечу, – Здорово, земеля! Сколько лет – сколько зим!

В глазах однополчанина мелькают сначала недоумение потом узнавание. Но он не торопится заключить меня-своего боевого товарища в объятия. Ситуацию просекаю сразу же – он меня узнал, но мой внешний вид и встреча на железнодорожном вокзале подвигла его к мысли, что я бомж.

Воинское братство и солидарность, конечно же были, но они остались там за пяти годами времени, которое безжалостно всё и всех расставило по своим местам – кого-то на дно, а кого и в люди. А в злом настоящем нет места для людей из низших кругов – ничего хорошего из этого, как правило, не получается, а могут и вообще: денег попросить. Наши русские люди, потеряв лучший генофонд в бесчисленных войнах, которые выпали на их долю в двадцатом веке, а также в результате гайдаровско-чубайсовского вхождения в рынок, стали слабы, потеряли пассионарность вместе с доброй сотней миллионов самых буйных голов. Люди наши нуждаются в заботе со стороны общества и государства. Но процветают людоедские законы, и случись у человека горе, он не получает поддержки от общества и государства, вовсе нет. Потерял близкого человека или возникли финансовые проблемы, в результате чего человек стал пусть на малое время слабее или уязвимее, ему не торопятся оказывать помощь, наоборот. Со стороны государства налоги будут в полном объеме. Если ты предприниматель, то твоей слабостью попытаются воспользоваться конкуренты, компаньоны или бандиты. Если ты простой человек, то знакомые и родственники тебя не поддержат, а просто отойдут на безопасное расстояние, чтобы ты их не утянул за собой, а доброжелатели распустить сплетню или поживиться за счет человека в беде сразу найдутся. Исключения в виде верных друзей, добрых родственников и просто неравнодушных людей, СМСками собирающими деньги для лечения чужих больных детей, конечно же, бывают, но с ними безжалостно борется государственная идеология – будь сильным, каждый сам за себя. Смешно вспомнить, но совсем недавно Советское государство людей поддерживало, на улице ты не мог остаться в любом случае – человеку дали бы общежитие, и без работы человек не мог остаться – работы было прорва, да и тунеядствовать запрещалось. А поступил на работу – женись, создавай ячейку социалистического общества. А женился – заводи детей, чтобы не взимали с заработной платы налога на бездетность. И вот, вроде слабый человек, а защищен государством, поддержан профсоюзом, принят в коллектив и становится полноценным состоявшимся гражданином.