Одолень-трава

— Скучун, сюда идут! — перебила его Ксюн. Не отрываясь от широко раскрытых, будто изумленных глаз Скучуна, читавшего стихи нараспев, вдруг услыхала она чьи-то шаги. Это появились служители музея Максима Горького, размещенного в особняке. Рабочий день начался, смотрители разошлись по своим местам. Наших героев могли обнаружить, и Ксюн увлекла Скучуна к выходу во внутренний двор.

И все же их заметили… Молодая женщина, вся в сиреневом, с добрыми, чуть печальными глазами увидела девочку, которая вела мимо застывшей волною лестницы маленькое пушистое существо. Его наэлектризованная шерстка потрескивала, глаза сияли, и громко, восторженно, радостно это неведомое существо читало стихи человеческим голосом! Девочка была совершенно мокрая, и по полу за ней тянулась влажная, грязноватая дорожка. Милая Наталья Алексеевна — сиреневая хозяйка особняка — ничего никому не сказала. Она только покачала головой, взяла тряпку и быстро вытерла следы. И больше странных посетителей никто не увидел… А Тамара Алексеевна любила этот сказочный дом и хорошо знала, что здесь может произойти все что угодно…

Скучун, казалось, ничего не замечал вокруг. Он все еще был словно в трансе…

К победе душой устремляйтесь Спасайте больную Москву! Заветный свой путь загадайте И сбудется он наяву! В шкатулке — пути указанье…

— Что это? — очнулся Скучун. — В шкатулке пути указанье? Что я говорю, Ксюн? Мне будто диктует кто-то…

— Ты сказал еще: «Спасайте больную Москву!» Откуда ты знаешь, что Москва больна?

— Понятия не имею… Ксюн, все это неспроста. Мне кажется, я читаю чьи-то мысли, угадываю и произношу вслух то, что возникает во мне как бы помимо моей воли… Сам не знаю, что я скажу через мгновенье: эти стихи приходят сами, и слова, и рифмы… Только вот, Ксюн, они еще ужасно корявые! И все же, пускай я пока не научился, пусть такие вот, какие есть, но мне кажется, что это помощь нам свыше, помощь и весть… Как ты сказала: «Спасайте больную Москву… В шкатулке — пути указанье…» Скорее! — Скучун бросился бежать к калитке, открытой на улицу Алексея Толстого. Ксюн, совершенно ошеломленная, помчалась за ним.

«Ничего не понимаю!» — пронеслось у нее в голове.

А солнышко уже ласкало Москву, согревая мокрые стены домов, макушки прохожих и блестевшую после дождя решетку Патриаршего пруда…

* * *

Скучун, будто пушистый снаряд, влетел в знакомое окно. За ним появилась Ксюн. Ее била дрожь. Девочка вся побелела: то ли от холода, то ли от волнения, хотя на улице уже было жарко. Мокрая юбка облепила ноги, кофта была — хоть выжимай, а в туфельках хлюпала вода…

Взглянув на Кутору и Кукоя, забившихся под стол в ожидании ее возвращения, она удовлетворенно кивнула, громко чихнула и без сил бухнулась в кресло.

— Шкатулка! Где наша шкатулка с саламандрой? — Скучун обшарил всю комнату в поисках заветной шкатулки. Кукой с Куторой одновременно указали ему взглядом на дверь в коридор. Скучун тихонечко приоткрыл дверь и выглянул… Прихожая была пуста, а справа, за стеклянной кухонной дверью он увидел Старого Урча и ксюшкину бабушку. Сидя на кухне, они попивали чаек и мирно беседовали. На столе среди чашек, вазочек с вареньем и графинчика с вишневой наливкой стояла бронзовая шкатулка с агатовой саламандрой на крышке!

Скучун пискнул от изумления, бросился на кухню и, отвесив бабушке галантный поклон, схватил со стола шкатулку.

— Тысяча извинений, но мне необходимо срочно ее открыть! — заявил Скучун, еще более позеленевший от волнения, и со шкатулкой в лапах скрылся в детской…

— Бабушка! — возникла в дверях Ксюн и тут же столкнулась с выбегавшим опрометью Скучуном, вид которого привел ее в полное замешательство… — Как, в-вы уж-же знак-комы? — стуча зубами от озноба и страха (что же теперь будет?) пробормотала она.

— Представь себе, внученька, твой друг Урч не счел возможным более откладывать наше знакомство! К тому же такое приятное… Он представился сам, без посторонней помощи, когда я вошла в твою комнату. Кстати, где ты так долго пропадала? — Елена Петровна произнесла эту тираду, слегка прищурившись и прихлебывая чай вприкуску с толком и расстановкой…

— Я… видишь ли, бабуля, мне надо тебе кое-что объяснить…

— Да уж, пора бы! Тем более, что количество твоих друзей все возрастает… и бабушка Елена насмешливо кивнула в сторону двери, где на пороге замерли растерянные Кукой и Кутора!

— Да, теперь, кажется, все в сборе. Ой! — Ксюн качнулась и, зашатавшись, рухнула на табуретку. — Бабуль, мне как-то нехорошо…

Елена Петровна вовремя подхватила внучку, которая чуть не грохнулась на пол. Ксюн вся горела.

— Да у тебя озноб! Мокрая с головы до пят… Урч, помогите мне, пожалуйста!

Вдвоем они быстро перенесли Ксюна на постель.

Пока бабушка переодевала Ксюна во все сухое и растирала ей руки и ноги спиртом, Скучун возился со шкатулкой. Но сколько ни нажимал он на рубиновый глазок саламандры — все было тщетно, шкатулка не открывалась!