Одолень-трава

Кукой крался вдоль забора. Он облазил дачный поселок вдоль и поперек, страшно утомился и неустанно ворчал. Кукоя, конечно, можно было понять: его известного лесного лентяя и бездельника — ни с того ни с сего заставили отыскать какую-то девчонку со странным именем КСЮН на одной из многочисленных дач, теснившихся у самой опушки леса.

Кукой разительно отличался от всех известных нам лесных обитателей. Он семенил по лесу на четырех коротких лапках, часто моргая и беспричинно улыбаясь. Толстый, круглый шарик, дымчатый и пушистый, точно верба, он без конца обнюхивал воздух чутким носом, похлопывая по щекам обвисшими ушками, попискивая и подпрыгивая… Кукой славился длиннющим языком в прямом и переносном смысле. Доморощенный философ, он беспрерывно болтал (частенько и сам с собой), растолковывая окружающим бессмысленность любого дела. Причем Кукой уверял всех и вся в бесполезности земной жизни так бурно и горячо, что, бывало, захлебывался потоком собственных слов и внезапно цепенел в столбняке. Столбняк заставал Кукоя в самых разнообразных позах, а сколько могло продлиться оцепенение — никто не знал… Он замирал на полуслове, открыв рот, будто стукнувшись лбом обо что-то невидимое, или падал на спину, растопырив лапки и глядя в небо!

Бывало, Кукой обегал весь лес своей семенящей прискочкой, заглядывал то к одному, то к другому и болтал без умолку, а потом днями и ночами валялся в разнотравье своей любимой полянки, размышляя о тщете всего сущего и подставив кругленькое брюшко свету Солнца и звезд!

Словом, Кукой был ни что иное, как сумбур, болтовня и непостоянство! И вот ему-то поручили такое важное и необычное задание: выбраться из леса на человеческую территорию и разыскать среди людей девочку с таким странным именем: Ксюн… Кукой было возмутился и пробовал протестовать, но ему не дали и слова молвить, приказав выполнить поручение незамедлительно. (Кто и зачем так распорядился — об этом мы узнаем чуть позже…)

И вот уже третий день Кукой, шарахаясь от малейшего шороха, прочесывал участки. Дачи буквально кишели кошками и собаками, которые, — он был уверен, — только и мечтали отведать его на десерт! Анечки, Маши, Лизаветы и Дашеньки стайками резвились у каждой калитки. Девочки по имени Ксюн среди них не было…

Близился полдень. Разомлевший от загара день истаивал в знойном мареве, будто сливочное мороженое. Кукой, запыхавшийся и весь мокрый, прилег в тени чьей-то увитой вьюнком беседки и попробовал вылакать воду, скопившуюся после утреннего полива в чашечке склоненного мака.

— Ксюн, к столу! Ты что, не слышишь?! — разорвал тишину задремавшего сада чей-то голос. Кукой подскочил как ужаленный и весь обратился в слух.

Елена Петровна водрузила в центре стола на открытой веранде большущий белоснежный заварной чайник: предстоял ежедневный, несмотря на жару или холод, ритуал полуденного чая. Церемонии этой сопутствовали: самовар, ажурная белая шаль, которая каждый раз, когда бабушка разливала чай, соскальзывала с ее плеча, торжественная тишина за столом и плеск фонтанчика, стекавшего в маленький, утонувший в цветах водоем.

Ксюн нехотя покинула свою комнатку и вышла на веранду, где бабушка дожидалась ее, нетерпеливо постукивая ногтем по крышке сахарницы. Ксюн подвинула к себе звякнувшую о блюдце тонкую дымящуюся чашечку… и тут что-то произошло. Девочка ощутила на себе чей-то взгляд. Инстинктивно, словно по велению внутреннего голоса, она взглянула на небо. Там, среди голубой безмятежной ясности полдня внезапно вспыхнула небывалым блеском Зеленая Звезда. Блеснула и погасла. Ксюн, которая, казалось, выучила наизусть все звездочки над их маленьким домом, никогда, — да еще среди бела дня, — ее здесь раньше не видела…

«Они помнят обо мне… Они посылают мне знак! Здесь кто-то есть. ОТТУДА!» подумала Ксюн, еще не понимая толком, что значит это «оттуда», но предчувствуя ясно приближение новых событий ее тайной, внеобыденной жизни…

Внезапно плотно сжатые бутоны на кусте жасмина, прильнувшего к перилам веранды, распустились. Они раскрылись все разом, белоснежные и праздничные, словно спешили сообщить своей юной хозяйке что-то очень радостное и важное.

Ксюн кивнула цветам, быстренько прихлебнула чай и сделала вид, что обожглась. Поперхнувшись, она крикнула: «Я сейчас!» — и сбежала по крылечку в сад.

Ксюн притаилась среди персидской сирени, взволнованная и готовая ко всяким неожиданностям, когда из-за беседки выглянуло какое-то круглое, серенькое, суетливое существо. Подскакивая и быстро-быстро перебирая короткими лапками, этот странный круглик пискнул: «Ты Ксюн?» — и, не дождавшись ответа, схватил ее за руку и затащил в тенистую беседку.