Одолень-трава

Вот и скажешь: если бы хоть сотая часть…

Николай Сергеевич подошел к книжной полке над диваном, пробежал глазами по корешкам. В уголке лежали стопкой молодежные журналы, а поверх их, к немалому удивлению своему, он увидел памятную газету со своим курильским очерком. Жену его публикации никогда не интересовали, давать газету Вадиму он не давал, значит, или кто-то парню сказал об очерке, или он сам на него наткнулся, но уж если газета сохранилась, то можно думать, что Вадим ее прочитал. А если прочитал, то интересно бы знать, какие мысли и чувства у него эта «Бухта Каменистая» вызвала… Чужие люди те мысли и чувства ему высказывали, а что подумал о его очерке сын — неизвестно. И сына ли только в том вина? Почему бы самому не дать ему газету, не попросить, чтобы он ее прочитал, а потом и узнать, что оставило у него в душе это чтение.

А можно взять и пошире. Часто ли он вообще интересовался его кругом чтения? И если мать, по своей недалекости, ограничивалась заботой о его пище, что ли, телесной, кто отцу мешал взять на себя заботу о пище духовной? Частые командировки, ежедневная редакционная круговерть? Но хотя бы — время от времени. Уж кому-кому, а ему-то хорошо известно, что школа не очень-то прививает вкус к литературе, а часто и вообще отбивает охоту читать. И не прямой ли его обязанностью было ту охоту в сыне воспитать? А многое ли он посоветовал ему прочесть?

И что — отсоветовал? Вон хотя бы тот же популярный журнальчик, по страницам которого слоняются этакие раскованные, над всем и вся иронизирующие, самоуверенные юнцы — родные братья тем бездельникам, о которых рассказывал милицейский лейтенант. Разница лишь в том, что для лейтенанта они потенциальные преступники, а для авторов — прекрасное знамение времени. Дурные примеры, как известно, куда заразительнее добрых. Начитается молодой парень этих мальчуковых повестей и романов — и сам начинает подражать их героям: их наглой манере держаться, их полублатному жаргону. Недаром лингвисты уже бьют тревогу: жаргон этот в молодежной среде уже начинает вытеснять нормальный язык…

Опять вспомнилось, как неуверенно держался Вадим на свадебном вечере. Не потому ли у него более чем достаточно мальчишеской самоуверенности и так мало настоящей уверенности в себе, что он, наглотавшись такого чтива, смутно различает разницу между тем и другим и даже пытается одним возмещать другое?! Телеграмма на Курилы — тому свидетельство. Журнальные мальчики и девочки тоже любят делать такие «красивые», эффектные жесты.

В одной молодежной пьеске девчушка-десятиклассница продает свое выходное платье, чтобы лететь на юг, вслед за киношным режиссером, в которого она, видите ли, влюбилась. Мать полгода копила свои трудовые рубли на то платье. Но так ли уж это важно? Главное — как красиво полететь вслед за любимым… Товарищ, побывавший на спектакле по этой пьеске, говорил, что старшие школьницы и младшие студентки в зрительном зале визжали от восторга. Вот и Вадиму, надо думать, захотелось этаким осенним петушком кукарекнуть через всю страну… И что знаменательно: девчонка-телеграфистка сочувственно-понимающе отнеслась к этому «ку-ка-ре-ку!» и даже выговаривала Николаю Сергеевичу за то, что он не проявил такого же понимания. Неужто и в самом деле он так постарел, что уже не способен понимать молодых?!

Интересно, будет ли «понимать» Вадима Викентий Викентьевич, живя теперь с ним в одном доме?

При первом же разговоре о женитьбе сына Николаю Сергеевичу подумалось: каково-то будет жить в их доме, в их семье новому человеку?! Будет ли он беспрекословно подчиняться верховному главнокомандованию Нины Васильевны? Хорошо, если будет. А если — нет! Тогда рано или поздно между свекровью и невесткой начнется холодная война… У Вики, похоже, характер мягкий, уживчивый, и воевать в открытую с Ниной Васильевной она вряд ли станет. Но ведь одного этого мало. Если она будет делать по ее, смиряя себя, а в душе не соглашаясь — что это будет за жизнь? Надолго ли хватит этой тихой девушки, выросшей в атмосфере взаимной любви и уважения?! Самое лучшее, наверно, жить молодоженам отдельно, самостоятельно. Но ключи от квартиры на дороге не валяются, а снимать комнату — не дело, да и Нина Васильевна на это, конечно же, ни под каким бы видом не согласилась: чем хуже, мол, вам жить со мной?!

Потому-то когда Вика завела речь о том, чтобы Николай Сергеевич «отпустил» Вадима жить в их дом, он легко согласился: наилучший вариант! Как и что будет у Вадима с Викой — это особь статья. Но уже заранее можно быть уверенным, что ни верховного, ни какого другого командования над Вадимом со стороны Викентия Викентьевича не будет. Оставалось узнать, как отнесется к этому варианту Нина Васильевна. Чего хорошего, еще скажет: родного сына из дома выживаешь!.. Умница Вика это поняла и сказала, что уговаривать Нину Васильевну будет сама с Вадимом. И, понятное дело, упор будет делать не на то, что ей не хочется жить в их доме — тут Вика этак понимающе улыбнулась, — а на то, что не может оставить одного старого, больного отца.