Одри Хепберн - биография

Уолдерсу не была присуща непоседливость Мела Феррера. Он не был ни антрепренером, ни дельцом, ни игроком в мире киноиндустрии. Ему не нужна была карьера ни для него самого, ни для Одри. Если не произойдет каких-то cepьёзных перемен – а именно их больше всего и боялась Одри, – она не станет сниматься в множестве лент и тратить по нескольку месяцев на работу (а может быть, и вовсе уйдет из кино). Толошеназ вполне устраивал eё и Уолдерса. Жители поселка приняли Уолдерса как «друга мадам Одри». Теперь можно было поддерживать связь с внешним миром с помощью факса, спутникового телевидения и всех других новейших коммуникаций. Одри не собиралась стать отшельницей. Да eё и не забывали – предлагали сняться в каком-нибудь одном фильме… или в двух… или даже в трех… И вот здесь в дело вступал Роберт Уолдерс. Он составлял четкие планы для себя и Одри и умел ограждать eё от тех людей, которых она не желала видеть, и от тех дел, которыми не хотела заниматься, и делал это, никого не обижая. Вместо холодного отказа, который бы вызвал неприязнь в Одри, он выражал искреннее сожаление по поводу отклоненного предложения.

Одри уже перевалило за пятьдесят, и, конечно, заводить детей было поздно. Одной близкой подруге она призналась, что и не хочет этого. Ведь не успеет новый ребенок войти в подростковый возраст, а его мама «будет уже дряхлой старухой».

Баронесса ван Хеемстра теперь постоянно жила в «La Paisible». Ее здоровье ухудшалось. В отношениях между Одри и eё матерью возникали свои проблемы, но когда престарелая голландка переселилась в швейцарский особняк своей знаменитой дочери, Одри сказала: «Я была счастлива принять заботу о ней. Так печально, когда людям приходится умирать вдали от дома». Позднее она проводила гроб с телом матери до Голландии, где eё прах предали земле.

Отец Одри, тот самый фашист, который провел годы войны в английском лагере, а затем исчез, вероятно, никогда бы не вернулся на страницы биографии его дочери, если бы не случайная оговорка, сделанная Одри в интервью журналисту Эдварду Кляйну в 1989 году.

Они беседовали в уютном кабинете одного из домов в Лос-Анджелесе. Это было, как сказала Одри, eё «самое последнее в жизни интервью!». Как и в других беседах с журналистами, Одри рассказала о том, как Джозеф Хепберн-Растон, по описанию Кляйна «папаша-неудачник венгерско-ирландского происхождения», «исчез» из дома, когда Одри было всего шесть лет. Затем, несколько позже в этом же интервью, когда она рассказывала, как успех позволил ей предоставить eё матери «все, чего она заслуживала», Одри вдруг запнулась. И добавила: «Я смогла помочь отцу». Кляйн ухватился за эти слова. «Вашему отцу? – прервал он ее. – Я полагал, что отец исчез из вашей жизни, когда вы были eщё ребенком». Медленно, с «сильным напряжением и болью» Одри рассказала эту историю. В конце концов она «нашла» своего потерянного отца. Красный Крест помог ей отыскать его следы. (Скорее всего, это – ложь. Гораздо более вероятно, что она сумела «выследить» его, воспользовавшись помощью влиятельных друзей в Британском министерстве внутренних дел. Красный Крест мог указать на Ирландию как на место послевоенного проживания Хепберн-Растона. Министерство же иностранных дел поддерживало постоянную связь со своими информаторами в Ирландии и знало местонахождение людей, подобных Хепберн-Растону, чье возвращение в Англию считалось нежелательным и чьи шансы отыскать работу сводились практически к нулю из-за совершенно явных и однозначных запретов.)

Не пытался ли eё отец отыскать ее? – задал вполне логичный вопрос Кляйн. Ответ Одри звучит немного неискренно: «Возможно, несколько ранее… но, может быть, он и не хотел меня видеть. Его чувство такта…» Затем, вероятно осознав, что может «увязнуть» eщё больше, Одри резко оборвала разговор: «Я не хочу говорить об этом». Какое-то мгновение она хранила молчание. Ее глаза наполнились слезами. Но постепенно она успокоилась и рассказала Кляйну о том, как ездила в Дублин с мужем Мелом Феррером и там отыскала отца. Он жил в маленькой двухкомнатной квартирке, которая, однако, не производила впечатления нищенского жилья. Он все eщё был тем стройным и худощавым мужчиной, каким.она помнила его с детских лет. У него была жена, женщина (Одри не назвала eё имени), лет на тридцать моложе своего супруга. «Почти моего возраста», – сказала Одри.