Офицерская честь

Баррас оттолкнулся руками от кресла и подошел к окну, выходившему на площадь, которая была заполнена народом. Видел он ее и другой, воинственной и злой. И это было очень страшно. Посмотрев еще какое-то время, он вернулся на свое место.

— Что же он сделал? — в задумчивости повторил Поль вопрос и сам ответил: — За ночь собрал все пушки, которые были в Париже и окрест, и выставил их на улицах города.

— Каков молодец! — восхитился Шарль.

— Да… Мне рассказали, что Кадудаль, примчавшийся из Вандеи, когда узнал о подготовке защитников Конвента, сказал, что в Париже никто не посмеет стрелять из пушек по народу.

— Какая самоуверенность! — воскликнул Шарль.

— Да, признаться, она их здорово подвела. Когда роялисты, заранее предвкушая победу, двинулись в наступление, загремели пушки. Он их, мерзавец, так расставил, что от его выстрелов некуда было деться. Кто-то решил, что по церкви Бонапарт стрелять не будет, и толпа ринулась на паперть Святого Роха. Но и там его картечь настигла роялистов.

Видимо, Талейрану об избиении этих людей слышать больше не хотелось, и он сказал:

— Все ясно. Конвент был спасен. А… — Шарль замолчал.

— Бонапарт? — спросил Баррас.

Шарль кивнул.

— Что Бонапарт… Этот хмурый, угрюмый человек, который бестрепетно и решительно использовал эту единственную возможность, всех подкупил. Вечером того же дня он был назначен командующим военными силами тыла. Вот так.

— Да, — Талейран пригубил бокал, — интересно, каков он сейчас?

— А что могло его изменить? — спросил Баррас, склонив голову.

Шарль откашлялся в кулачок, достал платок, приложил к губам.

— А Акр! Здесь наш победитель сильно споткнулся, — сказал, а сам, въедаясь глазами в гостя, ждал ответа.

Но вместо него Поль взял фужер, посмот-рел в него, словно хотел там прочитать ответ. Ну, разве скажешь министру, что в этом виноват он. Сколько было от Бонапарта просьб прислать флот и артиллерию. Но как он мог это сделать, если страна была под угрозой гибели. Так как хозяин не отвел взгляда, который требовал ответа, то он его получил.

— Что Акр! Крепость не решала никаких вопросов. А кое-кто мог этим воспользоваться и высадить свои войска. Вот и пришлось вернуться, — сказав, Баррас поспешил отвести глаза. В голове Талейрана мелькнуло: «Тут что-то не так. Надо разобраться».

Гость взял бутылку и налил себе вина. Сделав несколько глотков, поставил фужер.

— Вино… прекрасное, — сказал он, платком вытирая губы.

— Дальше все ясно! — сказал Шарль, добавляя: — Завтра газетчики, узнав о его возвращении, опишут каждый шаг нашего победителя.

— Не забудут и тебя, как ты женил его.

Надо было видеть, какими глазами Талейран посмотрел на гостя. Но голос его прозвучал мягко:

— Думаю, наши журналисты умны и не будут писать такую глупость. Кто может что-то навязать такому человеку, — Шарль ехидно улыбнулся и поправил: — Не ему, а ей!

Он-то хорошо знал, кто был истинным виновником той свадьбы, которая отобрала у Барраса самого любимого человека. И только страх за свою власть заставил его сдержать себя. Они быстро переглянулись, и их взгляды провозгласили мир.

— Да, — как ни в чем не бывало произнес Баррас, — я хотел с тобой посоветоваться: как ты думаешь, чем мы можем отметить его подвиги? Скажем, даже за Египет.

Тот долго не раздумывал.

— Для такого военного человека, как Бонапарт, лучшей наградой может быть только оружие. Оно всегда будет напоминать о его незабываемых победных днях.

— Как просто, но как верно!

Баррас поднялся, и они, попрощавшись, расстались.

Глава 3

Итак, 9 октября 1799 года после почти полуторагодовалого отсутствия нога Бонапарта вступила на ставшую родной французскую землю. Никогда ему не было так тревожно, как в это мгновение. Что ждало его? Он услышал биение своего сердца. Оно стало биться еще сильнее, когда показался отряд солдат в сопровождении огромной толпы. Бертье, шедший рядом с огромным портфелем в руке, не без страха посмотрел на генерала. Но лицо того было до удивления бесстрастным. Он шел навстречу размеренным шагом. Но впереди что-то случилось. Стройные ряды солдат расстроились, и они, слившись с толпой, с криками, ринулись навстречу. До ушей прибывших донеслось:

— Да здравствует Наполеон! Да здравствует Бонапарт! Слава победителю! Слава спасителю Франции!

Так встретили его во Фрежюсе. Сопровождавшие были настолько поражены, что не знали, что делать. Того и гляди, люди поднимут генерала и на руках понесут его по дороге. Такая встреча не только обрадовала, но и придала ему решительности.