Офицерская охота

- Тогда - развяжи. Веревки руки натерли - нестерпимая боль. Да и почифирить охота, как это сделать связанной? Поможешь - зачтется тебе доброе дело и на этом, и на том свете.

- Не сбежищь? Поклянись.

- Клянусь Богом... или Сатаной, чем хочешь. Сама шагу не сделаю из этой халупы... Хочешь, с тобой побалуюсь? Ты ведь меня ещё не пробовал, не знаешь, какая я сладкая... Сам подумай, куда мне бежать? Хоть и паскудно бесплатно подставляться тому же Кариесу, зато защищаете меня, кормите... Прошу - развяжи...

Корень решительно поднялся, рязвязал веревки, помассажировал натертые кисти женских рук.

- Только гляди: сбежишь - догоню и подколю. Сама должна понимать пощады от Лягаша не дождаться, а мне рановато торопиться на небеса.

Они пили чай, разговаривали мирно, доверительно. Дуплишка жаловалась на свою беспутную житуху, фельдшер - на свою. О лежащей в соседней комнате пленнице - ни звука, будто её не существовало.

- Так хочешь попользовать меня или не хочешь? - приставала проститутка,расстегивая кофтенку и поигрывая аппетитными, несмотря на вялость, грудями. А сама потихоньку придвигала к краю стола кухонный нож. Смотри, от чего отказываешься? Толстопузые бизнесмены за это добро сотни баксов отваливают, в очередь становятся...

- Сейчас нет желания, - отнекивался Корень. - Вот позже - с удовольстьвием. И оставь в покое ножик - не успеешь прирезать - замочу.

Рука Дуплишки отпрянула от рукояти ножа, будто она, эта рукоять, раскалилась добела. Подсмотрел все же, падла, подумала женщина, а ведь как хорошо задумано: один удар в горло, развязать девочку и сбежать... Куда не имеет значение, хоть в Москву, хоть за Москву... Главное - спасти сестренку, своя судьба Дупло не интересовала - свыклась с мыслью о неизбежной гибели. Рано или поздно

Корень потянулся, потер глаза.

- Спать хочется зверски... Давай повяжу тебя, подальше от греха. Сама соснешь да и я вздремну. Всю ночь колобродили, глаз не сомкнули.

Подумав, Дуплишка добровольно протянула отдохнувшие руки. Постаралась немного раздвинуть их - дать слабинку. Да и Корень не особо старался - не затянул узлы, не опоясал веревкой по талии, не притянул руки к ногам.

Вскоре в доме раздался мощный храп фельдшера. Ему вторили стонущие звуки, издаваемые спящей женщиной.

Но Дуплишка не спала. Осторожно прижала руку к руке, подвигала ими. Плохо завязанный узел ослаб, узкие женские руки оказались на свободе. Освободить ноги - не проблема... Проститутка тихо, на цыпочках прошла в гостиную. Наташа не спала - какой уж там сон! - широко раскрыла глаза. На губах - недоверчивая, нерешительная улыбка.

Женщина развязывала подругу и тихо нашептывала.

- Спокойно, сестренка, не трепыхайся, сейчас освобожу... Дерьмовый фельдшер кемарит. Сбежим и от него, и от вонючего импотента. Заживем вдвоем. Я работать буду, трясти богатых мужиков, ты - учиться. Найдется хороший парень - замуж выйдешь, детей нарожаешь... Не житуха будет райская сказочка...

"Сестренки" выпорхнули из дома, будто птицы из клетки.

Корень перестал храпеть, поднялся с лежанки, прислушался. Улыбнулся, будто послал привет женщинам. Присел к столу и написал на бумаге несколько слов.

"Телки сбежали. Проспал. Знаю - не простишь, поэтому ухожу."

Положил маляву на "медицинский" чемоданчик и вышел из дома...

Глава 14

Сомов в очередной раз вызвал командира пятерки не на речку и не в лесной массив - к себе домой. Видимо, это означало высшее доверие, которого не каждый удостаивается. Правда, встреча на квартире - явное нарушение законов конспирации, но члену Главного Штаба видней. Капитан привык подчиняться старшим, безоговорочно выполнять их приказы.

Генерал жил не в Москве - в Люберцах, и хотя этот город принадлежал области, от него до ближайшей станции метро ближе, нежели из некоторых районов столицы. Скромный пятиэтажный кирпичный дом расположен в глубине квартала, квартира - тоже скромная, двухкомнатная. Тоже мне, генерал, позлорадствовал Николай, не расстарался на пятикомнатные хоромы или на двухэтажный особнячок.

Иван Иванович - в теплом, не по сезону, халате - проводил гостя в парадную комнату, уставленную стеллажами с книгами. Усадил в старое потертой кресло. Придвинул банку с растворимым кофе, вазочку с печеньем, сахар, современный ультрачайник зарубежного производства.

- Времени для болтовни мало, потому вы пейте чай и, одновременно, слушайте меня. Надеюсь, не обижаетесь?

- Что вы, Иван Иванович, какие могут быть обиды, - горячо возразил Пахомов, хотя в глубине души гнездилось нечто похожее на обиду. Как не говори, а упоминание о дефиците времени здорово смахивает на выпроваживание за дверь. - Как говорится, слушаю и повинуюсь.

- Сразу и повинуюсь? - недовольно пробормотал Сомов. - Итак, очередное задание. Собирайте, капитан, свою пятерку...

- К сожалению, не пятерку, а тройку...

- Почему? Кстати, хочу спросить, где внучка? Звонила мать, жалуется третью ночь дома не ночует и не звонит.