Огненные иероглифы

— Я хочу подчеркнуть еще одно — обстоятельство, — заметил он. — Допустим, что дружеские страны нам предоставят средства на самых выгодных условиях. Так мы не сможем их использовать. У нас нет сил даже для этого. Нужны кадры, нужны знания, опыт, которых мы не имеем.

Скажу откровенно, меня потрясли эти настроения. Я не ожидал подобного отчаяния у людей, которые, в сущности, даже не испытали своих сил. Конечно, положение Нигера, как и других африканских стран, находящихся во внутренних районах Африки, трудное. Но я пытался возражать своим знакомым. На мой взгляд, нынешние проблемы во многом вытекали из того обстоятельства, что вся экономика континента привязана к Европе. До тех пор пока межафриканские экономические связи будут иметь лишь второстепенное значение, положение приморских стран, расположенных в начале торговых путей из Африки в Европу, будет оставаться относительно привилегированным.

Вечна ли сложившаяся со времен завоевания континента картина? — спрашивал я своих собеседников. Конечно, нет. Уже разрабатывается проект железных и шоссейных дорог между Северной Африкой и зоной саванны Африканского Запада. По мере развития подобных связей центральное положение Нигера станет его громадным преимуществом. Может быть, не одному, а вместе с соседними странами, ему удастся тогда сделать реальный рывок вперед.

Не знаю, удалось ли мне разубедить своих знакомых Со своей стороны я был им благодарен уже за искренность. В африканских странах слишком часто сталкиваешься с парадным, трескучим, глупым оптимизмом, чтобы не ценить людей позволяющих увидеть подлинные настроения правящей верхушки. Позднее я не раз убеждался в силе безверия и даже отчаяния у политических деятелей, стоящих у власти либо близко к власти в иных африканских странах. Очень скоро они забывали обо всем, кроме собственного кармана, и начинали думать исключительно о личном обогащении. Пессимизм и коррупция в Тропической Африке связаны между собой очень тесно.

Наш долгий разговор оставил по себе тяжелый осадок, и поэтому я с радостью согласился, когда группа друзей предложила организовать небольшую экспедицию в окрестности Ниамея. Ее зачинщиком, а потом и гидом был Жан Руш, человек, для которого Нигер стал второй родиной.

Судьба забросила Руша из Франции в эти края в годы второй мировой войны. Вряд ли здесь было много работы для инженера; вероятно, свободного времени у молодого и любознательного француза оставалось более чем достаточно. И он увлекается этнографией. День за днем Руш собирает предания коренного населения страны — сонгаи, изучает их верования, быт, обычаи. Уже после окончания войны он едет в Гану по дороге, которой следуют нигерийские отходники, и пишет о них интереснейшую книгу. В последние годы его захватило киноискусство, и он становится создателем первых научно-документальных фильмов о сонгаи. Фильмы эти сделаны с таким мастерством, что принадлежат не только науке, но и искусству. В Ниамее у Руша есть небольшой, скромно обставленный домик, куда он ежегодно приезжает из Парижа на несколько месяцев.

Целью предложенной Рушем поездки было посмотреть на водопой жирафов. Он потребовал, чтобы мы выехали утром, до восхода солнца. Ему без возражений подчинились, — столь заманчивым казалось зрелище.

Было темно и страшно холодно, когда я вышел из гостиницы. Через минуту меня уже бил озноб, а машина не появлялась. К тому же комаров прохлада не останавливала, и они тучами налетали с реки. В полном отчаянии я бегал по площади перед гостиницей, совершая отчаянные телодвижения, и чтобы согреться, и чтобы как-то распугать раззадоренных моим появлением москитов. Наверное, со стороны я выглядел на этой совершенно безлюдной площади как человек, охваченный приступом безумия.

Возникший из темноты луч автомобильных фар возвестил о приближении спасителей. Рядом с шофером — улыбающееся знакомое лицо. Руш спросил:

— Не долго ли пришлось ждать?

Но я был слишком обрадован его приездом, чтобы дать волю своим чувствам.

Заехав еще в два-три дома, чтобы захватить остальных участников вылазки, мы тронулись в путь. Город быстро исчез в окружающей темноте. Все молчали, от близкой реки тянуло сырой свежестью.

Шофер гнал. Из ночного мрака в лучах фар неожиданно возникала то фигура крестьянина в широченной соломенной шляпе, медленно трясущегося на осле, то испуганные лица каких-то молодых парней, то цепочка, как всегда, перегруженных верблюдов. Изредка мимо проезжали встречные машины. Видно, в этих местах многие предпочитали передвигаться ночами, чем страдать от дневного зноя.

Километр уходил за километром, и постепенно начало светать. Сначала на востоке, справа от нас, возникла узкая белая полоска. Затем она расширилась, стремительно багровея, и в ее центре появился полукруг солнца. Туман, зацепившийся за придорожные кусты, рассеялся. Еще минута — и солнечные лучи сплошным потоком залили саванну, сверкая в каплях росы на траве и деревьях.