Огненные палаты

– Нет, и священника к нему позвать тоже не разрешает.

– Возможно, Бернар тревожится из-за лавки, в особенности после ваших затруднений? Расходы растут, времена нынче трудные. Мы все едва концы с концами сводим.

Мину нахмурилась:

– Это верно, он беспокоится из-за наших финансов и из-за будущего Эмерика тоже. У нас нет денег ни на то, чтобы дать ему приличное образование, ни на то, чтобы купить ему армейский патент. – Она помолчала. – Отец даже стал заговаривать о том, чтобы отослать его к нашей тетке и ее мужу в Тулузу.

– Ну и ну! – Брови мадам Нубель взлетели вверх. – Я и не знала, что разлад в вашей семье позади.

– Я не вполне в этом уверена, – осторожно сказала Мину, – и тем не менее мой отец твердо решил, что Эмерику лучше уехать. – Она принялась теребить торчащую из юбки нитку. – Но думаю, дело не только в этом.

Свеча в медном подсвечнике на столе уже почти оплыла, и слабый огонек затрепетал, так что по измученному лицу мадам Нубель промелькнула дрожащая тень.

– В жизни мужчины бывают такие вещи, о которых он ни за что не станет говорить со своими детьми, даже с такими близкими его сердцу, как ты.

– Мне уже девятнадцать! Я не ребенок.

– Ах, Мину, – улыбнулась мадам Нубель, – сколько бы лет тебе ни было, для отца ты навсегда останешься его дочерью, его малышкой. Он все равно будет пытаться уберечь тебя. Так уж устроен мир.

– Я не могу видеть его таким подавленным.

Мадам Нубель вздохнула:

– Видеть страдания того, кого мы любим, тяжелее, чем переносить их самому.

– Я боюсь, что он разлюбил меня, – призналась Мину тихо.

– Это невозможно. Только не тебя. Он любит тебя всем сердцем. Но если это тебя успокоит, я могу поговорить с ним. Возможно, он мне доверится.

В душе Мину забрезжила надежда.

– Правда? Мне кажется, я смогла бы вынести любой удар судьбы и найти в себе силы противостоять ему, если бы только знала, что случилось. Это неведение терзает мою душу.

Пожилая женщина похлопала ее по руке:

– Значит, договорились. Не зря же говорят: долг платежом красен. Скажи Бернару, чтобы меня ожидал. Я загляну к нему завтра после мессы. – Она положила свои пухлые ладони на колени и поднялась. – Пожалуй, пора мне к дому, если солдаты оттуда убрались. Хоть посмотреть, что эти собаки с ним сотворили. Ты не глянешь?

Мину отодвинула засов и открыла дверь – и тут же отскочила назад:

– Месье, вы меня напугали!

На пороге стоял мужчина. Он был весь в черном, если не считать белого воротничка и манжет, и Мину с первого взгляда решила, что он, наверное, ученый. На это указывали и его сутулость, и бледное лицо, и то, как он щурился на свет, как будто мир был для него слишком ярким.

– К сожалению, лавка закрыта, – произнесла она, взяв себя в руки. – Но если вы вернетесь через час, я рада буду вам помочь.

– Я не покупатель. Я ищу Бернара Жубера. – Посетитель вскинул глаза на вывеску. – Здесь по-прежнему находится его лавка?

Мину прикрыла за собой дверь, чтобы он не видел мадам Нубель.

– А почему она не должна здесь находиться?

Тот вскинул руку в примирительном жесте:

– Нет-нет, я не имел в виду ничего такого. Просто в нынешние времена все так быстро меняется… Я рад это слышать. – Он кашлянул. – Бернар здесь? Мне крайне необходимо с ним переговорить.

– Моего отца сейчас нет. В его отсутствие дела в лавке веду я.

Его щеки внезапно запылали, и он так сильно задрожал, что Мину испугалась, как бы он не рухнул прямо на пороге.

– Месье, вам нездоровится?

– Вашего отца… значит, вы, должно быть, Маргарита. А точнее, Мину. Бернар часто о вас рассказывал.

Она выдавила из себя улыбку.

– Значит, из нас двоих вы в более выгодном положении, месье. Вам известно мое имя, тогда как я не имею чести знать, как вас зовут.

– Мое имя не имеет никакого значения, но мне нужно поговорить с Бернаром. Я думал найти его здесь. В котором часу он вернется?

– Зимой он не придерживается строгого расписания, – сказала Мину, обеспокоенная настойчивостью странного посетителя. – Сегодня я его не ожидаю. Если вы соблаговолите вернуться в понедельник и изложите мне суть вашего дела, я, возможно, смогу вам помочь.

Странный гость, казалось, стал меньше ростом.

– Мне необходимо его увидеть.

– Прошу прощения. Отец не говорил, что кого-то ждет.

Его темные глаза гневно сверкнули, и Мину впервые подумала, что он, должно быть, когда-то был грозным человеком.

– А он обо всем вам докладывает? Уверяю вас, что это не так, ибо какой отец стал бы посвящать свою дочь во все свои личные дела?

Мину залилась краской.

– Я не хотела вас обидеть, месье.

Однако, дав выход своему гневу, посетитель вновь словно бы съежился. Поначалу Мину решила, что ему лет пятьдесят, но сейчас она видела, что этому впечатлению он обязан лишь своим белоснежным волосам и морщинам на лбу.

– Это мне следует просить у вас прощения, мадемуазель Мину. Это я повел себя неучтиво, хотя в мои намерения не входило вас обидеть.

– Вы меня нисколько не обидели, так что вам не за что передо мной извиняться. Мой отец не собирался сегодня в Бастиду, но, если вы соблаговолите написать письмо, я передам его ему.