Огненные палаты

Внезапно мостовая заполнилась людьми. Студенты, ремесленники и клерки, католики в бархате и гофрированных воротниках и рабочие со сделанными из чего под руку подвернулось дубинками хлынули на улицу Назарет с другого конца. Похоронная процессия и ряженые, оказавшиеся запертыми между этим городским ополчением и узким просветом в конце улицы, принялись тревожно перешептываться.

– Похоже на засаду, – пробормотала Мину.

Хоругви немедленно опустились. Священник сунул кадило одному из своих помощников, и тот поспешно потащил его прочь. Краешком глаза Мину заметила, как двое из музыкантов убрали свои инструменты и начали пробираться сквозь толпу вперед.

Она спрыгнула со стеночки и, работая локтями, принялась прокладывать себе дорогу сквозь море плащей, пока не увидела монаха, который сопровождал их от улицы Тор.

– Мою тетушку пугает толпа. Не лучше ли будет отвести ее обратно в Сен-Мишель?

– Вы что, ослепли? – прошипел он, и на губах у него вскипели белые пузырьки слюны. – Не видите, что ли, что здесь происходит? Прикажете мне все бросить и спасать одну-единственную глупую бабу?

– Принимая во внимание то обстоятельство, что эта «глупая баба» – ваша благодетельница, я бы на вашем месте не стала так пренебрежительно от нее отмахиваться.

К изумлению Мину, тот отпихнул ее прочь:

– Плевать мне, что бы вы стали делать, а что нет.

– Я позабочусь о том, чтобы мой дядя узнал о таком оскорбительном отношении к его жене, – пообещала она. – Можете в этом не сомневаться.

Вне себя от ярости, Мину развернулась и зашагала обратно, исполненная решимости позаботиться о теткиной безопасности. Однако, к смятению ее, у крыльца никого не оказалось.

– Тетушка? – позвала она и принялась лихорадочно оглядываться по сторонам.

Потом она заметила вдалеке мадам Монфор, увлекавшую невестку прочь, в безопасное место.

Мину собиралась уже последовать за ними, когда толпа вокруг нее вдруг пришла в движение и, подхватив, понесла вперед. Чья-то нога наступила на полу ее плаща, так что ленточка, которая удерживала его у шеи, натянулась и больно впилась в горло. Чей-то локоть вонзился под ребра. В один миг Мину оказалась заточенной в липкой атмосфере пота, страха и кислого дыхания незнакомцев, напиравших на нее со всех сторон. Она пыталась найти щелочку, сквозь которую можно было бы выскользнуть из этой колышущейся массы, но не могла высвободиться. Ей уже доводилось однажды попасть в давку, когда ей было десять. На выходе из книжной лавки они угодили в толпу, собравшуюся поглазеть на казнь. Мину до сих пор явственно помнила, как мама крепко сжимала ее руку, помнила ревущую толпу и висельников в накинутых на лица колпаках, извивающихся на веревках. Тогда, как и теперь, Мину ужаснули выражения лиц людей. Ненависть и злоба самых обычных мужчин и женщин, внезапно превратившихся в чудовищ.

– Прошу прощения, – попыталась сказать она. – Пожалуйста, пропустите меня.

Ее голос утонул в шуме. Откуда-то донесся стук лошадиных копыт и грохот повозки. Затем послышался лязг металла о металл и пронзительный крик.

На мгновение словно все разом затаили дыхание. Воцарилась мертвая тишина. И в ней прозвенело одно-единственное слово, которое подействовало как призыв к оружию:

– Еретики!

Улица мгновенно превратилась в поле брани. Два племени, побросав стяги и хоругви, с ревом бросились в бой. Мину, которую кто-то оттолкнул в сторону, смотрела, как люди бегут, охваченные слепой паникой: одни – прочь с места потасовки, другие – в его сторону.

Похоронная процессия оказалась полностью окружена, и хотя носильщики пытались удержать гроб над головами, их со всех сторон толкали и пихали.

– Предатели!

Слова, острые, как шипы, оскорбительные, издевательские, ранящие. Старший в траурном шествии все еще не оставлял попыток призвать обе стороны успокоиться, но голос тонул в общем шуме. Чья-то рука в перчатке протянулась и ударила его по лицу. Он отшатнулся, из носа у него хлынула кровь.

Мину увидела, как какой-то бородач с угольно-черными волосами бросился раненому на выручку и заслонил собой от готовой растерзать толпы. Он вскинул руку и перехватил второй удар, тем самым дав гугеноту время подняться на ноги и убежать. Католик с ревом бросился вперед, молотя кулаками. Поначалу бой шел на равных, но потом нападавший вытащил шпагу, и атмосфера переменилась.

Его противник хладнокровно отступил назад, выхватил из-за пояса короткий клинок и стал ждать. В памяти Мину шевельнулось какое-то смутное воспоминание. Другая улица, в Каркасоне, не в Тулузе, точно такая же стойка с кинжалом в руке.

Пит?!

Католик бросился в атаку. Шпага блеснула в воздухе, но Пит отразил удар. Нападавший сделал вторую попытку, на этот раз замахнувшись сбоку. Пит отскочил влево – обороняясь, но не пытаясь ранить противника, как неожиданно поняла Мину. Потом шпага внезапно вылетела из руки нападавшего, и Пит ногой отшвырнул ее в сторону. Противник замер, потом дал стрекача.