Огненный дар

Спустя двадцать минут она уже ждала Джонаса под навесом, рядом громоздились три доверху набитые сумки. Джонас вынырнув из-за угла, бросил взгляд на пакеты и застонал от отчаяния:

— И кто, спрашивается, потащит на паром все эти мешки и дорожную сумку?

— Джонас, не ворчи. Мы вдвоем прекрасно со всем управимся. Вот, возьми сумку и один из пакетов.

А я понесу остальное.

— А как же твоя нога?

Верити сунула трость под мышку.

— Трость мне больше не нужна, — ответила она, ощутив себя абсолютно здоровой. — Лодыжка еще побаливает, но, в общем, все нормально. Видимо, помог компресс Оливера Крампа. А может быть, и его кристалл.

— А по-моему, твоя нога прошла сама собой, — буркнул Джонас, поднимая доверху нагруженный пакет. — Незачем приписывать все вмешательству экстрасенсов. Смотри под ноги, не оступись.

— Разве тебе не понравился Оливер?

— Думаю, он честный и порядочный малый. Хотя и малость с приветом, как и все эти экстрасенсы.

Верити хихикнула:

— Ты сам обладаешь несколько необычными способностями и еще осмеливаешься называть его ненормальным?

Джонас немного помолчал, потом ответил:

— Понимаешь, я не вижу в своих способностях ничего сверхъестественного. Это часть меня самого, как способность видеть, слышать или ощущать. Это как бы шестое чувство. Конечно, оно доставляет массу хлопот — одно время мне казалось, что мой так называемый «дар» сведет меня с ума, — но я никогда не считал его странным или чужеродным. Это просто-напросто тоже я. — Он перевел дух и добавил:

— В каком-то смысле он для меня то же, что и ты.

— Я?!

— Да, ты. — Он улыбнулся. — Ты ведь тоже приносишь мне сплошные беспокойства и тревоги, а порой доводишь почти до безумия, но я связан с тобой — ив этом-то вся штука. Ты часть меня самого. Вот, возьми. — Он взял сумку и пакеты в одну руку, а другой полез в карман куртки и вытащил оттуда маленький белый сверток. — Это тебе.

— Подарок? Мне? — удивленно воскликнула Верити и машинально потянулась за ним. На нем стояла эмблема того магазина, где она видела огненно-красные сережки. — О, Джонас, как это мило! Ты просто прелесть! — Верити быстро вскрыла упаковку и заглянула внутрь. Ей тотчас подмигнули два огненных кристаллика. — Ах, какие хорошенькие! Чудо как хороши!

— Не очень дорогие, — беспокойно заметил Джонас. — Тебе они правда нравятся? — Он так и впился в нее острым взглядом, стараясь не пропустить ни малейшего изменения в ее радостно-возбужденном лице.

— Ax, ну конечно, конечно! Нравятся, очень нравятся! Спасибо тебе, Джонас. — Верити приподнялась на цыпочки и, изловчившись, чмокнула его в щеку. — Я очень тронута. Как здорово, что ты вспомнил о них сегодня утром.

— Не знаю, пойдет ли тебе такой оттенок, — заметил Джонас, когда они двинулись к порту. — Мне все же кажется, что лучше было бы подобрать что-нибудь под цвет глаз.

— Мне хотелось именно их. — Она запрятала сверток поглубже. Поскорей бы примерить! — Они мне пойдут, вот увидишь.

— Ну раз так, — мягко продолжал Джонас, — считай, что это мой подарок в честь нашей помолвки.

Верити резко обернулась и уставилась на его неподвижный, словно высеченный из камня профиль.

— Нет, так не пойдет.

— Что не пойдет? — переспросил он с самым невинным видом.

— Я не могу принять от тебя такого рода подарок и на таких условиях.

— Верити, — устало вымолвил Джонас, — ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что в жизни все что-нибудь да значит. И ты достаточно умна, чтобы понять, что я так или иначе добьюсь своего. Тебе бы хотелось иметь эти сережки, да или нет?

— Ты же знаешь, что да, — пробормотала она, сжимая сережки в кармане. Ей очень хотелось их иметь — гораздо больше, чем когда она увидела их впервые. Они словно специально для нее созданы и должны принадлежать только ей.

— Тогда прими их, а вместе с ними и мои условия.

— Нет, так я не могу.

— А у тебя просто нет выбора. И сделай одолжение, перестань капризничать. Когда женщина ломается, она становится невыносимой.

— Ты не можешь запретить мне капризничать, если мне этого хочется. Да будет тебе известно, беременные женщины всегда раздражительны. — Верити чувствовала, что в ее доводах есть какой-то изъян, но ничего лучше придумать ни могла. Она не вернет ему эти серьги. Пусть Джонас придает своему подарку какое угодно значение — ей все равно. Сережки она от него примет, а вот что касается условий — их она принимать не обязана.

— Что мне в тебе нравится больше всего, радость моя, так это то, что ты никогда не сдаешься без боя.

— Не торопи события, Куаррел.

— Я не события тороплю — я тороплю тебя.

Спустя сорок минут Джонас уже направлял лодку прямо в маленькую бухточку у подножия скалы. Они причалили к острову, но когда, уже на суше, взбирались по крутому склону, их чуть не настиг шторм. В дверях путешественников встретил Даг Уорвик.

— Хорошо, что успели до дождя. Надвигается буря, — сказал он, принимая пакеты из рук Верити. — Вам пришлось бы торчать в городе до завтрашнего утра, а зачем терять время? Ну как, узнали что-нибудь?

К величайшей радости Верити, Джонас не воспринял замечание Дага как личное оскорбление.