Огненный дождь

Дорога была знакома давно, дорога не раз езженная и – насколько знали телохранители – безопасная. Император в последнее время повадился ездить в тот дом на окраине, так что уже знали, где лучше ехать вплотную к государю, а где – можно растянуться и даже не оглядываться по сторонам. Кто-то из весельчаков даже песню затянул, благо, что император не мешал и даже поощрял. Поговаривали, правда, что это он так пытался расположить к себе простых воинов, не гвардию… Ну да и пусть! Располагало уже то, что Теодор доверял им, простым воинам, а в большинстве своём – даже бывшим разбойникам. Вот ведь – говаривали среди воинов Торфина – два легиона гвардейских в городе стоят, а ездим с государем – мы! И готовы были эти бывшие головорезы за императора жизнь отдать. Интересно, осталась бы их готовность, если бы они знали правду? Император стыдился своего увлечения полонянками и никоим образом не готов был выказывать свои пристрастия перед гвардейцами. Что же до бывших разбойников, ныне – воинов его армии… Война впереди длинная. Если кто-то осмелится язык распустить, так вражеская стрела его враз укоротит!

Вот так и ехали – под не слишком пристойные песни охраны, окружившей императора со всех сторон, скрывая его лицо под тканью, за их спинами. Ехать было далеко, город Тангария велик и красив… был. Размер-то его и ныне оставался велик, никуда он не делся. От красоты немногое осталось. Храмы и дворцы, форумы с обязательными для каждого базиликанского полиса статуями основателей, всё это было разграблено, а многое – и разрушено. Тангарцы оказались отчаянными людьми, во многих домах и особенно крепко стенных храмах были импровизированные крепости и вышибать двери пришлось даже магией. Потому по пути попадались обгоревшие руины, зияющие ныне пустыми бойницами окон. Иногда в глаза бросались и признаки жизни в них – быстрый всплеск огня в глубине дома, неясная в свете Мёртвого Ока тень, мелькнувшая на фоне того же огня. Тогда воины хватались за оружие, но тут же оказывалось, что это либо кошка, либо одичавшая собака… А то и женщина либо ребёнок. Таких тоже хватало в разорённой Тангарии.

– Не нравится мне это! – Торфин всю дорогу чувствовал себя не в своей тарелке, ныл и уже удостоился двух выговоров императора. Но продолжал в том же духе и это по правде сказать грозило ему невесёлыми последствиями. Другое дело, что ещё с разбойничьих времён он привык доверять предчувствиям, а на этот раз оно было очень сильно.

– Хватит, мессир Торфин! – ледяным голосом оборвал его император. – Я понял вас, поймите и вы меня: я не поеду обратно!

– Как скажете, государь! – медленно ответил Торфин, решив сделать паузу.

– И не думай повторять всё ещё раз! – сурово сказал Теодор. – Повешу на первом же дереве!

– Здесь нет деревьев! – вздохнул Торфин. – Которые остались после штурма, вырубили зимой, на дрова!

– Я найду, на чём тебя повесить, коронель Торфин! – усмехнулся император.

Вот уж в чём Торфин ни сколько не сомневался. И мог бы подчиниться… Страх был сильнее. Страх сжимал желудок и сердце в кулак, страх заставлял вновь и вновь обшаривать взором дорогу впереди…

– Торфин! – внезапно нарушил молчание император. – Где сейчас твой друг, этот наглец и грубиян?

– Государь говорит о Гарме Одноглазом? – осторожно осведомился Торфин.

– Да, я говорю о нём. О графе Ловезском! Где он?

– Мой император, но ведь твоей волей он послан на помощь гардарам! – удивлённо воскликнул Торфин.

– Ах да… Я и забыл! – равнодушно ответил император и больше к этой теме не возвращался.

А вокруг потянулись места куда более обжитые – так называемый Горный регион[124], где жили в основном люди среднего достатка – торговцы и ремесленники. Здесь и сопротивление было помягче, и грабили не так активно. В результате дома стояли почти целые – двери уже навесили, окна хотя бы досками, но закрыли, к тому же здесь было людно и даже встречались перебитые в других местах собаки. Правда, мало их было и выглядели они чересчур исхудавшими для домашних зверей и чересчур забитыми для сторожевых, но тут уж война виновата. И голодная для большинства горожан зима. Впрочем, досталось этой зимой всем: и зверям, и людям. Теодор не сомневался в этом, но зимой, когда к нему приходила – и не раз – делегация старейшин города и молила о помощи, он каждый раз отсылал их прочь. Вежливо, но твёрдо отказывал, объясняя это так: нечего было оборонять город! Вот сдали бы…

Но город никто не сдал, его взяли с боя и тангарцы не могли рассчитывать на его милость. Или – уже могли? Если он решился на мир с базиликанцами, уничтожать мирных подданных августа Филиппа самое малое – глупо!

– Торфин! – окликнул император коронеля, ехавшего самую чуть позади. – Вот скажи мне, Торфин…