Огненный поток

— Носить тяжело, но в бою скажешь спасибо. Он защитит твою голову.

По очереди примерив кивер, рекруты не проронили ни слова: тяжеленная штуковина наглядно уведомила, насколько их новая жизнь будет отлична от прежней.

Близилась годовщина смерти учительницы английского, и Ширин все больше нервничала из-за условленной встречи с Задигом Карабедьяном. Оглядываясь назад, она не могла понять, почему так легко согласилась свидеться с ним, не имея ни малейшего представления о его целях.

Прежде ей бы и в голову не пришло встречаться с незнакомым, по сути, человеком, ничего о ней не знающим. Если родные, в том числе дочери, проведают о тайном свидании, не избежать долгих неприятных разговоров. Однако она помнила, как тепло отзывался муж о своем старинном друге, и его появление казалось весточкой, посланной Бахрамом из могилы.

Церковь Богоматери Славы отстояла от дома Мистри недалеко, но пеший визит туда, хоть и в сопровождении слуг, вызвал бы пересуды, и потому Ширин попросила у братьев коляску. В день встречи она себя похвалила за это, ибо с утра небо набрякло тяжелыми тучами.

Дождь полил, едва коляска подъехала к церковным воротам. К счастью, грумы были к тому готовы, и под зонтиком один проводил Ширин до дверей храма. Оставив слугу дожидаться в крытой галерее, она купила свечи и вошла в церковь. Внутри было сумрачно: в непогоду высокие окна закрывали ставнями, и свет исходил лишь от редких мигающих ламп.

Лицо Ширин было скрыто ажурной шалью, которую она всякий раз надевала, выходя из дома. Сквозь дырочки накидки Ширин разглядела высокую фигуру на скамье в центре храма. Придерживая зубами вуаль, она медленно двинулась по проходу и, поравнявшись с тем человеком, на секунду остановилась, удостоверяясь, что перед ней Задиг-бей. Чтобы и он ее узнал, Ширин отвесила легкий поклон и показала на дальний угол за колонной. Задиг кивнул, и она прошла к алтарю.

У нее дрожали руки, но она, приказав себе успокоиться, зажгла и поставила свечи. Затем медленно двинулась туда, где в тени угадывались контуры рослой фигуры. Усевшись на почтительном расстоянии от нее, сквозь накидку Ширин прошептала:

— Здравствуйте, господин Карабедьян.

— Доброго утра, биби-джи.

Барабанивший по крыше дождь был очень кстати — мешал подслушать их разговор.

— Говорите, Задиг-бей, времени мало, — все так же шепотом сказала Ширин. — На улице меня ждет коляска. Если нас с вами застанут, разразится скандал. Зачем вы хотели меня видеть?

— Да-да… сейчас… — как-то неуверенно откликнулся Задиг, но потом и вовсе смолк. Пришлось снова его подтолкнуть:

— Ну? В чем дело?

— Простите, биби-джи, — промямлил он. — Трудно говорить об очень личном, особенно когда…

— Что?

— Когда не знаешь, с кем говоришь.

— То есть? — удивилась Ширин. — Я вас не понимаю.

— Я видел ваш портрет в кантонской квартире Бахрам-бхая, но вряд ли узнал бы вас, если б встретил на улице. Есть вещи, о которых нелегко говорить с тем, кому никогда не смотрел в глаза.

Ширин почувствовала, как кровь бросилась в лицо. Завозившись с накидкой, она живо вспомнила иное время, когда открыла свое лицо незнакомцу. Это было в день ее свадьбы: она сидела во главе стола и была охвачена таким смущением, что не могла поднять головы, как будто придавленной безмерным грузом. Как ни старалась, не было сил взглянуть на мужчину, с которым предстояло провести всю жизнь. В конце концов за дело взялась мать и запрокинула ей голову. Много лет спустя то же самое Ширин проделала со своими дочерьми. И сейчас она вновь ощутила себя девушкой, впервые открывающей лицо перед мужчиной.

В этом чувстве было что-то непристойное, и она поспешила его изгнать. Ширин подняла накидку и увидела, как удивленно округлились глаза Задига. Потом она отвернулась, а собеседник ее изумленно воскликнул:

— Йа салам!

— В чем дело, Задиг-бей?

— Простите, пожалуйста, я не ожидал…

— Чего?

— Что вы так молодо выглядите…

Ширин напряглась.

— И что?

Задиг кашлянул в кулак.

— Портрет, что я видел у Бахрам-бхая, не передает вашей красоты.

Ширин взглянула испуганно и опустила накидку.

— Не надо, Задиг-бей.

— Виноват. Мааф киджие, прошу прощенья.

— Ничего. Однако поспешите объяснить, почему вы просили о встрече с глазу на глаз.

— Да-да, конечно. — Словно в нерешительности, Задиг сложил руки на коленях и откашлялся. — Не знаю, правильно ли я поступаю… такое поведать нелегко…

— Не тяните!

— Помните, давеча вы сказали, что Бахрам-бхай не оставил сына, который занял бы его место?

— Да, помню.

— Я подумал, вам следует кое-что узнать, и потому попросил о встрече.

— Говорите.

Задиг звучно сглотнул, от чего скакнул кадык на его тощей морщинистой шее.

— Видите ли, биби-джи, дело в том, у Бахрам-бхая есть сын.

Слова эти не вызвали отклика — Ширин подумала, что ослышалась из-за громко барабанившего дождя.

— Простите, я не разобрала, что вы сказали.

Задиг поерзал на скамье.

— Это правда, биби-джи. Бахрам-бхай породил мальчика.

Ширин помотала головой и, путаясь в словах, затараторила: