Огненный поток

Широкая улыбка его и учтивость несколько успокоили Ширин.

— Прошу садиться, — сказала она, указав на козетку.

Однако в обществе хозяйки управляющий всегда оставался на ногах, вот и сейчас он покачал головой:

— Нет-нет, биби-джи, я ненадолго, всего один вопрос.

— Слушаю.

— Я бы хотел устроить скромные поминки по вашему покойному мужу. Несмотря на все события, в Бомбее немало тех, кто желал бы почтить память сета.

— Вот как? — Взгляд Ширин метнулся на портрет мужа. — Где намечается поминальная трапеза?

— В моей родной деревне Васай. Я очень надеюсь на ваше участие, без вас все будет не так.

— И когда?

— На следующей неделе, биби-джи.

— Что за спешка?

— Понимаете, я хочу пригласить господина Карабедьяна, друга хозяина, а он скоро отбывает в Коломбо.

Ширин вздрогнула.

— Господин Карабедьян в числе гостей?

— Разумеется, биби-джи. — Вико недоуменно вскинул брови. — Он был лучшим другом сета.

Ширин отвернулась, подыскивая слова для отказа, и вдруг услыхала треск рвущейся материи. Опустив взгляд, она поняла, что безотчетно разодрала свободный край своего сари.

Вико, разумеется, это видел.

— Что случилось, биби-джи? Я вас чем-то огорчил?

Теперь, когда Ширин выдала свое смятение, не было смысла притворяться.

— Послушай, Вико… — Голос ее дрогнул. — Я должна кое о чем тебя спросить… — Глаза ее обратились к портрету на стене, и она чуть слышно прошептала: — Пусть небеса простят меня за то, что я скажу.

— Говорите, биби-джи.

— До меня дошли слухи… о моем муже…

— Какие? — В голосе и взгляде Вико возникла настороженность.

— Говорят, будто на стороне он прижил ребенка, сына. — Ширин пристально посмотрела на управляющего, который, уставившись в пол, мял в руках шляпу. — Но ведь это неправда?

— Конечно, биби-джи, — тотчас ответил Вико. — В том нет ни капли правды.

Говорил он твердо, однако в глаза не смотрел, словно что-то скрывая. Ширин поняла: если сейчас промешкать, истину не узнаешь никогда. Она отринула все сомнения.

— Скажи все как есть, Вико. Я должна знать.

Управляющий не отрывал взгляд от пола, и тогда Ширин встала и подошла к нему.

— Я знаю, ты человек верующий, добрый католик. Прошу тебя присягнуть на распятье, которое ты носишь. Поклянись на кресте, что у моего мужа нет незаконнорожденного сына.

Вико испустил глубокий вздох и попытался что-то сказать, рука его потянулась к висевшему на шее распятью, но потом безвольно упала.

— Не требуйте присяги, биби-джи, — наконец проговорил он. — Я хотел бы избавить вас от излишнего горя, но клятвы дать не могу.

В груди Ширин словно что-то лопнуло. Не вполне сознавая, что делает, она шагнула к стене и сбросила портрет Бахрама на пол.

На шум разбитого стекла сбежались слуги.

— Что с вами, биби-джи, что произошло?

Ответить не было сил, но, к счастью, Вико привычно взял дело в свои руки.

— Случайность, — сказал он небрежно. — У хозяйки закружилась голова. Принесите нюхательную соль, через минуту все будет в порядке.

Ширин легла на кушетку, что придало ситуации достоверность. Потом, раз-другой нюхнув из флакона, она села. Когда подмели осколки, Ширин велела слугам выйти и закрыть дверь.

— Со мной все хорошо, Вико. Теперь скажи, кто мать ребенка.

— Женщина из Кантона, ее звали Чимей.

— Она таваиф, куртизанка? Или уличная девка?

— Нет, биби-джи, вовсе нет. Обычная женщина, лодочница, можно назвать ее прачкой — она обстирывала иноземцев. Сет-джи с ней так и познакомился.

— Сколько лет мальчику? Как его зовут?

— Он уже юноша, ему за двадцать. Сет-джи называл его Фредди, это уменьшительное от Фрам-джи. Еще есть китайское имя и прозвище А-Фатт.

— Где он сейчас? Как он рос? Говори, раз уж я о нем знаю, я хочу знать все.

— Он вырос в Кантоне, его воспитала мать. Сет-джи всегда был щедр к ним, он купил Чимей большую лодку, которую та превратила в харчевню. Дела, кажется, шли хорошо. Несколько лет назад Чимей умерла.

— А Фредди тоже работал в харчевне?

— Да, мальчиком он помогал матери. Но сет-джи хотел дать ему хорошее образование — нанял учителей, велел освоить английский. Однако парню было тяжко. В Кантоне даже обычные лодочники считаются низшей кастой, а он был ни то ни сё.

Ширин уже не сиделось, она подошла к окну и посмотрела на море.

— Вико, у меня к тебе просьба.

— Слушаю, биби-джи.

— Я хочу повидаться с господином Карабедьяном. О нашей встрече не должен знать никто, даже мои дочери. Сможешь это устроить?

— Конечно, биби-джи.

— Каким образом?

Вико задумался лишь на секунду.

— Давайте вот как поступим, биби-джи: вы скажете родным, что моя жена пригласила вас в гости, и мы доставим вас в деревню на частной лодке. Я думаю, никто не станет возражать?

— Нет.

— Остальное предоставьте мне.

20 октября 1839

Хонам

Остров Хонам тих и спокоен, однако и он не без сюрпризов. Здесь обосновался один из самых больших в провинции буддистских монастырей под названием Хайчжуан, Океанский Стяг. Помнится, Вико говорил, в нем обитают тибетские монахи.

Перебравшись на остров, я стал наведываться в этот монастырь, похожий на огромные соты. Среди монументальных статуй, старых деревьев и золоченых усыпальниц можно бродить целыми днями.