Огненный щит Москвы

Появление Ю-86-Р1 было для нас неожиданностью. Мы не располагали тогда орудиями, способными вести огонь на такую высоту. Наши истребители тоже не могли атаковать такую высотную цель. Словом, сложилась неприятная обстановка, и нужно было искать выход из положения. Конечно, высотный самолет не представлял угрозы для города. Чтобы он смог достичь столь значительной по тому времени высоты, с него сняли вооружение и бомбы. Но самолет был предназначен для разведки, и эту роль он имел возможность выполнять достаточно эффективно.

В тот же день по указанию И. В. Сталина к нам прибыл авиаконструктор Артем Иванович Микоян. Стали думать о том, как заставить МиГ-3 — наш самый высотный истребитель — достичь максимальной высоты. Были выработаны меры по улучшению аэродинамических качеств самолета, специальные правила для летчиков, выполняющих высотные полеты. Однако все это требовало времени, а «юнкерс» на следующий день прилетел снова. Вести по нему огонь зенитчикам мы запретили, понимая бесцельность такой стрельбы. И разведчик без помех ходил над городом.

На третий день он появился, как по расписанию, в

[205]

то же время, что и накануне. И тогда на перехват врага была поднята пара специально подготовленных истребителей МиГ-3. Мы знали: их высотности не хватит, чтобы достичь фашистского разведчика, Однако дали задание летчикам набрать максимально возможную высоту, используя так называемый динамический подскок, то есть движение вверх по инерции после энергичного разгона. В момент достижения предельной точки летчики должны были открыть огонь.

Задачу своим истребителям мы поставили весьма сложную. На предельных высотах самолет держится очень неустойчиво, «проваливается», и произвести здесь какую-нибудь эволюцию может только самый опытный пилот, да и то в случае удачи. К тому же, потеряв высоту, летчики почти не имели возможности снова повторить атаку: горючего и боеприпасов у них было очень мало. Ведь пришлось максимально уменьшить вес машины. Одному из летчиков все же удалось выполнить маневр и дать очередь по вражескому разведчику. Конечно, точность огня была невысокой, но моральное воздействие на экипаж «юнкерса» эта атака произвела сильное. Разведчик немедленно развернулся и ушел. Больше он не появлялся над Москвой. Это был последний неприятельский самолет, побывавший во время войны в небе нашей столицы. С военной точки зрения полеты над Москвой высотного разведчика едва ли многое дали командованию люфтваффе. Это была всего лишь демонстрация, акция, скорее пропагандистская, чем военная.

Отказавшись от непосредственных налетов на Москву, вражеская авиация пыталась найти объекты для бомбометания в окрестностях нашей столицы. Во второй половине 1942 года и летом 1943 года противник проявлял довольно большую активность, выискивая цели, менее защищенные средствами ПВО. При этом неприятельские летчики нередко прибегали к хитроумным уловкам, чтобы обмануть нашу бдительность.

Одним из коварных приемов врага было использование для налетов на наши объекты советских самолетов, захваченных на аэродромах. Один такой самолет появился над подмосковным городом Подольском еще в октябре 1941 года. Он летел на небольшой высоте и внезапно атаковал зенитную батарею старшего лейтенанта Пинчука. Нападение было, конечно, неожиданным для зенитчи-

[206]

ков. И тем не менее они сумели мгновенно изготовиться и дать отпор врагу. В течение второго года войны посты ВНОС зафиксировали восемь случаев использования противником наших самолетов. Большей частью они ограничивались разведкой, иногда с попутным бомбометанием.

Зная маршруты полетов наших дальних бомбардировщиков, фашистские летчики ожидали их возвращения и пристраивались в хвост. Под этим прикрытием им иногда удавалось дойти до аэродромов. Но, как правило, нервы подводили гитлеровцев. Ни один из них толком не сумел воспользоваться преимуществом внезапности. А зачастую хитроумный маневр врага разгадывался нашими воинами. Так было в случае с летчиком Богдановым.

Капитан Н. Богданов возвращался с задания. Он стал уже заходить на посадку, когда ночное небо в непосредственной близости от его самолета прорезала пулеметная трасса. Стреляли с земли. Богданов немедленно дал ракету установленного цвета: мол, я — свой! Но пулеметчик продолжал вести огонь. Тут только летчик заметил, что сзади от его машины отошел фашистский самолет и круто повернул на запад.

Маневр противника сорвал наш пулеметчик ефрейтор Михаил Байков. Нужно было обладать поистине великолепной подготовкой, чтобы в ночном небе обнаружить неприятельский самолет, звук мотора которого сливался с гулом нашего бомбардировщика. Нужно было обладать крепкой рукой, быть уверенным в себе, чтобы, почти не видя силуэтов обоих самолетов, так точно пулеметной очередью отсечь «мессершмитт» от нашей машины. За высокое мастерство и мужество ефрейтор Байков был награжден медалью «За отвагу».