Огневица

Крик юноши стих, но эхо от него продолжало звенеть в воздухе. Эльхаат тяжело дышал, до боли сжимая кулаки. В его груди запекло, предвещая скорый приступ кровавого кашля. Он не знал, но догадывался, почему Бурзук не пожалел крови, чтобы проклясть племянника. Отец и мать предупреждали держаться от него подальше, но никогда не объясняли, почему. Бурзук был неизмеримо вежлив, учил Эльхаата навыкам Костяных воинов, рассказывал о чудесных странах за Золотым морем, о тонкостях управления поселениями… Вот только для чего емунужны были эти знания? Уж не потому ли, что он сам мечтал о ковре старейшины? Выходит, что родители догадывались, но доказательств так и не смогли найти.

Когда они уходили в новый поход, отец на прощание крепко обнял сына и пообещал, что они найдут лекарство от его недуга. Увы, Крисания и Эсхат не успели вернуться к испытанию Костяных воинов – и Эльхаат очнулся посреди Великой П

устыни, выброшенный из Белой Кости, словно ненужный мусор.

Эльхаат вскинул подбородок, ожидая, когда на него обрушится гнев Духа Пустыни. Текли минуты, но смерть все не наступала. Единорог смотрел на человека, и из его ноздрей с каждым выдохом вырывался огонь.

«Твоя жизнь принадлежит мне. Но ты прав. Я вижу, что подземный огонь выжег тебя. От тебя почти ничего не осталось. Если я возьму долг, он не насытит меня. Если заберу

свой дар обратно, ты умрешь, и тогда моя сделка бесполезна. Но я не заключаю бесполезных сделок. Я заберу твою жизнь, а взамен дам другую. И однажды, когда позовет другой огонь, ты поможешь ему гореть и тем вернешь мне долг».

– Почему я должен соглашаться? – тоскливо прошептал Эльхаат.

«Потому что ты хочешь жить».

Дух Пустыни шагнул вперед. Встал на дыбы – такой огромный, что заслонил собой все небо – заржал – и от этого звука дрогнула земля – и обрушился вниз, целя рогом в грудь Эльхаата. Острие пронзило тело юного шехха насквозь, но он не закричал, не почувствовал боли. Впервые в жизни он не чувствовал ни крупицы боли.

И это было прекрасно.

* * *

Его тело то взмывало вверх, то опускалось. Он приподнял голову и застонал от нахлынувшей тошноты. В глаза ударил свет, раздалась смачная ругань. Голоса звучали гортанно и грубо, язык поначалу показался чужим. Но чем больше он вслушивался, тем больше слов разбирал. Его дернули за волосы. Муть перед глазами рассеялась, и перед ним возникло перекошенное лицо, заросшее кудрявой русой бородой до самых глаз.

– Ты как сюды пробрался, малец? И где прятался все эти дни?

Он попытался шевельнуть языком, но тот распух и едва двигался.