Огни Небес

Ранд кивнул, надеясь, что они сочтут кивок знаком понимания. А ведь в этом его вина. Он и гадать боялся, сколько из Дев рискнули бы остаться с ним, расскажи он им правду. Хотя, по всей вероятности, останутся все – их удержит честь, а страха они испытывают не больше, чем клановые вожди. По крайней мере, до сих пор все сводилось лишь к свадьбам, – пожалуй, даже Девы сочтут замужество лучшим избавлением, чем то, что испытали некоторые. Может, так еще и случится.

– Еще немного, и я готов идти, – сказал Ранд девушкам.

– Мы будем ждать с терпением, – промолвила Аделин. Говорить о терпении было трудно – казалось, стоящие на месте Девы в любой миг готовы взорваться стремительным движением.

То, что Ранд хотел сделать, в самом деле заняло у него лишь несколько секунд. Он оплел комнату – точно коробочку обмотал – потоками Духа и Огня и закрепил их, чтобы плетение держалось само собой. Войти и выйти мог любой – кроме мужчины, способного направлять. Для него самого – как и для Асмодиана – перешагнуть порог означало шагнуть в сплошную стену пламени. Это плетение потоков – и то, что Асмодиан, будучи огражден барьером, слишком слаб, чтобы направлять сквозь подобную преграду, – Ранд обнаружил случайно. Судя по всему, к менестрелю никто не лез с вопросами, но если кого заинтересует, то Джасин Натаэль просто выбрал местечко для ночлега подальше от айильцев, насколько можно отыскать такое в Руидине. К подобному выбору с пониманием отнесутся возчики и охранники Кадира. А Ранд, таким образом, точно знал, где ночью находится Асмодиан. Девы ему никаких вопросов не задали.

Ранд повернулся и двинулся к выходу. Девы последовали за ним, окружив его кольцом, настороженные, словно в ожидании нападения. Асмодиан продолжал наигрывать погребальную песнь.

* * *

Раскинув руки в стороны, Мэт Коутон вышагивал по широкому белому парапету, обегавшему вокруг сухого фонтана, и пел песню мужчинам, которые наблюдали за ним в меркнущем свете дня.

Так выпьем же вина, пусть не опустеют кубки,И милых, веселя, мы расцелуем в губки,

И кости мы метнем, а потом скорейНа танец с Джаком-из-Теней.

После дневной жары воздух приятно холодил, и Мэт подумал, не застегнуть ли куртку из превосходного зеленого шелка, с золотым шитьем. Но от выпивки, которую айильцы называли оосквай, в голове точно гигантские мухи гудели, и мысль эта тут же улетучилась. В пыльном бассейне белели на постаменте три каменные статуи – обнаженные женщины футов двадцати высотой. Одна рука каждой вздымалась вверх, другая держала, наклоняя, огромный каменный кувшин на плече – из него должна была литься вода. Но у одной из статуй недоставало головы и поднятой руки, а кувшин другой превратился в груду черепков.

Пока луна не сбежит, ночь напролет протанцуем,

На колени себе усадив, девиц всех перецелуем,Ну а потом со мной скорейНа танец с Джаком-из-Теней.

– Ничего себе песенка!.. – крикнул один из возчиков с заметным лугардским акцентом. Люди Кадира держались тесной кучкой, особняком от айильцев. Все они были крепкими мужчинами, с жесткими лицами, но каждый из них был уверен: за неосторожный взгляд любой айилец разом глотку перережет. Не так уж они и ошибались. – Помню, как бабка моя как-то говаривала о Джаке-из-Теней, – продолжал большеухий лугардец. – Негоже так о смерти петь!

Тут Мэт, словно сквозь туман, понял, какую песню поет, и скривился. С той поры как пал Алдешар, никто не слышал «Танца с Джаком-из-Теней». В голове у него звучала эта песня, которую с вызовом грянули Золотые Львы, бросившись в свою последнюю, безнадежную атаку на окружившее их войско Артура Ястребиное Крыло. Ладно хоть, подумал Мэт, на Древнем Наречии не болтаю. Он и наполовину не был таким развязным ухарем, каким казался со стороны, но чашек оосквай

и правда он опустошил многовато. Вкусом и цветом пойло напоминало бурую водицу, но в голову вдарило, точно мул лягнул. Коли не поостерегусь, того и гляди, Морейн меня упакует да и отправит в Башню. По крайней мере, так я окажусь подальше и от Пустыни, и от Ранда. Видать, он и вправду перебрал, даже больше, чем ему казалось, раз полагает это честной сделкой. Мэт затянул «Лудильщика на кухне».

У Лудильщика на кухне дел невпроворот.Наверху хозяйка в платье голубом.По ступенькам – вниз слетает, в розовых мечтаньях,И зовет она: «Ох, Лудильщик милый, почини-кадля меня ты вот ту кастрюльку!»