Огни рампы. Мир «Огней рампы»

– Когда бы неизвестность после смерти,Боязнь страны, откуда ни одинНе возвращался, не склоняла волиМириться лучше со знакомым злом,Чем бегством к незнакомому стремиться!Так всех нас в трусов превращает мысль… –

Тут он презрительно расхохотался.

Видя искреннее восхищение Терри, Кальверо стал читать один монолог за другим, хотя ему и не требовалось поощрения со стороны. Его голос рокотал по всему дому. Но в самом разгаре монолога “холопа и негодяя”, посреди обличений – “Кровавый, лживый, злой, сластолюбивый” – раздался резкий стук в дверь, и громкий голос миссис Олсоп грубо прервал его декламацию:

– Немедленно прекратите этот шум, мистер Кальверо! Все соседи на вас жалуются!

Конечно, это положило конец представлению. Кальверо застелил диван и снова провалился в сон под музицирование бессменного трио оборванцев, которые, как обычно, выступали в вестибюле углового паба неподалеку.

И вдруг эта музыка плавно перешла в оживленную увертюру, и Кальверо – в комическом гриме инспектора манежа – выскочил на сцену и сразу же запел бодрую песню:

Я очень опытный циркач,Я дрессировщик и трюкач.Зверей я вышколил немало –

Льва, тигра, волка и шакала.Разбогател я без трудаИ жил не хуже принца.Но невзначай пришла беда –Лишился я зверинца.Спустил все деньги на вино,Всему виной – оно!Но знают все: унынье – грех,А от него лекарство – смех!В корзине роясь бельевой,Я вдруг подумал: “Ох!Слоновий топот, волчий вой –Кошмар! А если блохНачать дрессировать?Успех придет опять!”

Чтоб я по джунглям в зной бродил,Варясь в поту жестоком!Своих талантов – пруд пруди:Кишат под самым боком!(чешется под мышкой)Своих талантов – пруд пруди:Кишат под самым боком!(чешется повсюду)Поймал одну я блошку(Где именно – секрет),Учил всему немножко:Гимнастика, балет…Освоилась моя блохаИ притащила жениха.

Я предоставил стол и кров им –Своей питаю плотью-кровью!Я им не покупаюШампанского с икрой –Их щедро угощаюЯ собственной икрой!Бесплатно угощаю –Да, собственной икрой!Они устроились на мнеУютно и привольно,Когда гуляют при луне –Щекотно мне и больно!Ребят кормил я на убойИ вышколил как надо!Теперь доволен я судьбой:

Они – моя отрада!Спешите, спешитеНа чудо-представление!Спешите, спешитеСвое проверить зрение!Вот Генри, вот Филлис,Кормилец и отец им – я!Летать научилисьНа цирковой трапеции!И крайне осторожноЧешитесь, господа!Талант случайно можноУгробить навсегда!

Пока оркестр тихо повторял мотив припева, Кальверо с заправским видом профессионала развернул складной столик с откидной доской, где было написано: “ДРЕССИРОВАННЫЕ БЛОХИ КАЛЬВЕРО”. Потом он вынул из жилетного кармана маленькую коробочку от пилюль, откинул крышку и щелкнул кнутом. Ничего не произошло. Тогда он заглянул в коробочку, а потом, изобразив возмущение, щелкнул кнутом еще раз.

– Генри! Филлис! А ну прекратите! Оба! Слышите? Как вам не стыдно? Генри! Ты слышишь, что я говорю? Оставь ее в покое! Прекратите ссориться! Генри! Приготовься. Ну, давай! Алле-гоп!

Он щелкнул кнутом, и Генри подпрыгнул высоко вверх, а потом приземлился на его правую руку. Он снова щелкнул кнутом, и Генри снова высоко подпрыгнул и приземлился на руку, а Кальверо следил за его полетом. И вот снова щелкает кнут! На этот раз Генри, подпрыгнув вверх, делает кувырок в воздухе, а глаза Кальверо следят за каждым его движением, пока Генри снова не приземляется ему на руку, на тыльную сторону ладони. Он с гордостью провожает глазами Генри, который прыгает с одной руки на другую, описывая высокую дугу и делая на лету двойные кувырки.