Огонь души

— Я велел сделать это распятие, чтобы я и твоя мать могли обвенчаться под ним. Ей оно не нравилось. Мы были женаты уже много лет, у нас родилось два сына, прежде чем она сказала мне, что Господь вряд ли хотел бы, чтобы его отливали из золота. Плотнику бы подошло дерево, сказала она (прим. — в Библии говорится о том, что отец Иисуса, Иосиф, был плотником, и часть исследователей считает, что и сам Иисус мог заниматься плотницким делом). Но она не хотела его снимать, потому что мы дали друг другу клятвы под этим распятием. — Он подошел к алтарю и провел ладонями по его гладкой поверхности. — Дреда была последним, что осталось у меня в память о ней.

— Не последним, отец. — Леофрик шагнул ближе и положил руку на плечо отца. — Она живет в Эдрике и во мне. Она живет в твоем сердце. Она живет в нашей любви. Дреда тоже там. Здесь. С нами. — Он положил руку себе на грудь, на сердце. — Маме не понравилось бы то, что мы делаем в Черных Стенах.

После долгого напряженного молчания король кивнул.

— Ей бы не понравилось. — Он снова повернулся к сыну, и Леофрик с облегчением увидел, как в глубине его глаз вспыхнула жизнь. — То есть ты хочешь, чтобы я освободил ее?

— Не освободил. Позаботился о ней. Предложил ей утешение. Вылечил. Теперь она одна в нашем мире. После всего, что она пережила, доброта может быть бальзамом для ее души. А если от нее не будет никакой помощи или пользы, тогда убьем ее как нашего врага.

— И кто же будет ее наставником? Кому мы могли бы доверить пленницу, которая зубами с удовольствием вырвет мое сердце из груди?

— Я бы мог, сир. Я буду учить ее. Я бы завоевал ее доверие.

Призрачная улыбка промелькнула на губах короля и исчезла.

— Не меняй один грех на другой, сын мой. Ты бы лучше сохранил свое доверие к кухаркам и горничным.

Леофрик покраснел и улыбнулся. В этом намеке проявился его прежний отец — благочестивый человек, который переносил похождения своего сына терпеливо и одновременно с досадой.

— Нет, отец. Я хочу только сделать ее полезной. Вылечить ее раны и наши тоже. Исправить нашу ошибку. Вот и все.

— Ну что же, очень хорошо. Помести ее в комнату для прислуги. Держи под охраной. Если она может исцелиться — вылечи ее. Если сможет заговорить — научи ее. Если у нее есть знания — добудь их. Но если она окажется глупа или упряма, если не хочет быть полезной, она умрет.

9

Бренна Око Бога была рабыней, когда Астрид впервые встретилась к ней. Она продала себя в рабство ярлу Эйку, когда была совсем юной, еще девочкой. Астрид, тоже тогда почти девочка, была заворожена тем, как люди боялись Бренны, простой рабыни.

Но она была Оком Бога. Ее правый глаз был полон цвета и света и, как говорили, принадлежал самому Одину. Даже положение рабыни не могло умалить силу ее ока.

Эйк очень гордился своей силой и могуществом, и тем, что Око Бога принадлежала ему. Астрид помнила, с каким боязливым почтением жители Гетланда — воин ли, ремесленник ли, фермер ли или раб — оглядывались на Бренну, когда она появлялась на улицах города. Рабы обычно не привлекали внимания, но Бренна Око Бога одновременно и притягивала, и отталкивала взгляды. Она была постоянно на виду.

Астрид тогда завидовала Бренне, завидовала по-настоящему — ей, бесправной рабыне. Она хотела, чтобы ее боялись, как боятся Ока Бога. Она хотела, чтобы мужчины дрожали от страха, глядя на нее.

Затем, примерно через два года после того, как Бренна появилась в Гетланде, город был атакован и почти захвачен. Эйк и его воины победили предводителя — того, кого казнили Кровавым орлом за предательство — а Око Бога, которая храбро сражалась и убила воинов, напавших на семью ярла, получила свободу и стала тренироваться в качестве защитницы.

В силе Ока Бога и в ее судьбе Астрид увидела свой собственный путь. Она тоже станет воином. Она сразу же взялась за меч.

Впервые в жизни отец посмотрел на нее не только со снисходительностью в глазах. Впервые он осознал, что его Астрид может стать великим воином.

Но для Астрид это уже не имело значения. Стоило ей поднять меч и замахнуться им по-настоящему — и она ощутила, как сила наполнила ее вены. Она познала свое призвание, нашла свой путь. Она впервые в жизни поняла, кто она. Не дочь ремесленника. И не дочь целителя. Не единственный ребенок, который должен был родиться мальчиком.

Дева-защитница. В тот день, когда она отправилась в свой первый налет, она отказалась от имени своего отца и перестала назваться Ханссдоттир. Она стала просто Астрид. И когда-нибудь она надеялась заслужить имя, которое будет великим. Как Вали Грозовой Волк.

А может быть, она останется просто Астрид. Просто Брунгильду запечатлели в сагах и почитали среди всех северных народов.

Как и великая Брунгильда, как и великое Око Бога, Астрид была Девой-защитницей. Она была сильной, храброй и отважной.

Настоящая Дева-защитница никогда не кричит от боли.

Настоящая Дева-защитница никогда не кричит от боли.