Огонь души

Он встал; Эльфледа ахнула и отвернулась при виде его нагого тела. Похоже, беспечность Астрид подействовала и на него тоже. Леофрик схватил свои бриджи и натянул их. Астрид наблюдала за ним. Затем он подошел к ней и взял ее за руки.

— Если ты наденешь это, — он указал на сверток с одеждой, который Эльфледа все еще держала в руках, — мы можем выйти вон туда, — он указал на окна, ярко освещенные солнечным светом.

Астрид долго смотрела на окна. Затем снова повернулась к одежде и Эльфледе, которая улыбалась и кивала, как мать, подбадривающая своего ребенка.

Она повернулась к нему с вопросом в глазах. Он видел, что это платье означает что-то важное, что она откажется от чего-то важного, если согласится. Но другого выхода он не видел.…

В его голове промелькнул призрак идеи, но ему нужно было время, чтобы все обдумать, так что сейчас Леофрик просто сжал ее руки и сказал:

— Пожалуйста.

Астрид изучала его с минуту, прищурив глаза, а затем медленно выдохнула, кивнула и взяла сверток из рук Эльфледы. Ее плечи поникли, выражение несчастья на лице было таким глубоким.

— Я дам тебе одеться. Я должен добраться до своих покоев прежде, чем мой отец и брат позавтракают. Я вернусь, как только смогу, и мы сегодня же выйдем на улицу. Пойдем в лес, если хочешь.

Он бормотал слова, которые она не могла понять, но он хотел успокоить ее, и ему не хотелось уходить. Он хотел, чтобы она знала. Наконец он поцеловал ее в щеку и сказал:

— Скоро.

Астрид кивнула, как будто поняла, и он наконец оторвался от нее и оделся так быстро, как только мог.

Он должен был добраться до отца и брата и придать жизни истории об убитом стражнике и женщине-воине, которая начала сотрудничать с ними.

И еще ему нужно было навестить хранителя королевского гардероба.

ЧАСТЬ 5. ТРУДОЛЮБИЕ

Работать тяжело, но только с помощью тяжелого труда мы способны создать что-то великое.

15

Астрид казалась отвратительной одежда, которую носили женщины в замке. Она не понимала, как женщины могут работать, когда они закутаны в столько слоев ткани. Рукава были тяжелыми и закрывали руки, горловина нижнего платья завязывалась у горла, а слои юбок обвивались вокруг ног и делали ходьбу почти невозможной.

Она по-прежнему отказывалась покрывать голову. Женщины ее народа тоже прикрывали головы, но это был вопрос эффективности в битве. А эти головные уборы были тяжелыми, как крылья больших птиц, свисающие с плеч.

Ей не нужно было понимать много слов на этом уродливом языке, чтобы осознать: эти люди верят, что женщины — источник стыда, потому что у них есть грудь — и делают все возможное, чтобы скрыть ее.

Но не богатые дамы, которые наоборот, выставляли грудь напоказ. По-видимому, только простые женщины несли этот стыд: и за себя, и за богатых.

После того, как Астрид несколько дней промучилась в этих громоздких платьях, Эльфледа принесла ей одно из богатых платьев из тонкого шелка. Оно было еще хуже. Оно сжимало ее грудь и живот и сковывало руки. Если бы ей пришлось сражаться, то пришлось бы просто разорвать это платье и пойти в битву голой.

Так что она носила грубо пошитые платья простых оттенков коричневого и голубого, заплетала волосы в косы и укладывала их так, чтобы не привлекать к ним внимания. Леофрик сказал, что в таком виде ее можно показывать другим людям.

Не то чтобы она хотела, чтобы показывали кому-то из этих людей. Они все таращились на нее, когда она проходила мимо. И они шептались. В своих кожаных доспехах она вряд ли обратила бы на это внимание, но в этой странной, неудобной одежде, без топора или щита в руках, она все слышала и видела. Даже если понимала только отдельные слова.

Астрид знала, что значат этот шепот и эти взгляды.

Эти люди видели в ней прирученного зверя. И они видели в Леофрике того, кто приручил ее. Ее хозяина.

Возможно, он приручил ее — или черное место приручило, и Леофрик просто получил то, что осталось от нее после. Астрид больше не знала, кто она. Кем она была, откуда пришла — все это теперь было для нее потеряно. Этот мир прятал своих женщин и делал их беспомощными. Здесь не было Дев-защитниц, и она была здесь ничем.

В этом мире не было места для таких, как она, но ей больше некуда было идти.

Вот почему она оставалась в своей комнате, когда Леофрика не было рядом, хотя и больше не была под охраной. Ей некуда было идти, она ничего не понимала.

Каждый день, когда приходил Леофрик, чтобы увести ее из комнаты в свой мир, она, прямая и решительная, шла через замок, сад и, наконец, выходила в лес. Только тогда, когда они снова оставались одни, и она оказывалась в мире, который понимала, — деревья, земля и небо, которые, как она почти верила, могли быть ее домом, — Астрид смогла избавиться от ощущения потерянности.

В лесу, наедине с Леофриком, ей становилось чуть легче.