Майкл Волф

Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

MICHAEL WOLFF

FIRE AND FURY

INSIDE THE TRUMP WHITE HOUSE

Издательство CORPUS ®

* * *

Посвящается

Виктории и Луизе, матери и дочери

От автора

Причина написания этой книги более чем очевидна. После инаугурации Дональда Трампа 20 января 2017 года Соединенные Штаты оказались в эпицентре невиданного политического шторма со времен Уотергейта. С приближением этого дня я начал излагать историю по возможности одновременно с развитием событий и пытался увидеть жизнь в Белом доме Трампа глазами его ближайшего окружения.

Изначально книга была задумана как рассказ о первых ста днях администрации Трампа – традиционном маркере президентства. Но события обрушивались без всякой паузы в течение двухсот с лишним дней, и занавес упал лишь в конце первого акта с назначением отставного генерала Джона Келли руководителем аппарата президента в конце июля и уходом со сцены главного стратега Стивена К. Бэннона спустя три недели.

События, здесь описанные, основаны на беседах, что я вел на протяжении восемнадцати месяцев с президентом, почти со всеми членами его штаба – а кое с кем даже десятки раз – и со многими людьми, с которыми, в свою очередь, беседовали они. Первое интервью состоялось, когда я еще и помыслить не мог о Трампе в Белом доме и тем более о посвященной ему книге, в мае 2016 года, у него дома в Беверли-Хиллз. Тогдашний кандидат уплетал пятисотграммовую порцию ванильного мороженого, радостно и праздно разглагольствуя о том о сем, пока входили и выходили его помощники Хоуп Хикс, Кори Левандовски и Джаред Кушнер. В течение кампании беседы с членами команды продолжались во время съезда Республиканской партии в Кливленде, когда еще трудно было себе представить Трампа президентом. И когда все, вместе с речистым Стивом Бэнноном, перебрались в Башню Трампа – перед процедурой выборов он все еще выглядел как такой забавный чудак. И после выборов, когда он уже воспринимался как чудотворец.

Вскоре после 20 января я плотно присел на кушетку в Западном крыле Белого дома. Там я записал больше двухсот интервью.

Хотя администрация Трампа сделала враждебное отношение к прессе практически своей установкой, она оставалась более открытой для масс-медиа, чем любая другая на моей памяти. Вначале я искал человека, который бы предоставил мне формальный допуск в Белый дом – статус этакой мухи на стене. Президент приветствовал эту идею. Однако с учетом самых разных фракций, вступивших в открытое противостояние друг с другом с первых же дней работы администрации, одного такого человека просто не было. Как не было и того, кто бы сказал “Проваливай отсюда”. Так я стал скорее постоянным контрабандистом, нежели званым гостем – чем не муха на стене? – который не принимал никаких правил и не давал обещаний, о чем можно писать и о чем нельзя.

Многие рассказы о том, что происходило в Белом доме Трампа, противоречат друг другу; многие, в духе самого Трампа, являются откровенным враньем. Эти конфликты и свободное обращение с правдой или, проще сказать, с реальностью, стали главной нитью повествования. В одних случаях я предоставлял возможность игроку изложить собственную версию, и пусть читатель даст ей свою оценку. В других случаях, когда точки зрения совпадали и можно было доверять источникам, я останавливался на своей версии событий, считая ее верной.

Некоторые источники разговаривали со мной, так сказать, на заднем плане – условность современной публицистики, позволяющая давать описание событий в изложении неназванного свидетеля. Я также брал интервью “не под запись”, а это позволяет источнику давать прямую цитату с пониманием того, что на него не будут ссылаться. Другие источники разговаривали со мной на условиях, что материал не попадет в публичное пространство до выхода книги. Наконец, были и такие, кто говорил открыто и под запись.

Есть смысл здесь отметить ряд журналистских загадок моего общения с администрацией Трампа, нередко связанных с отсутствием в Белом доме официальных процедур и недостатком опыта у главных начальников. Например, материал не под запись или на условиях анонимности позже запросто протоколировался; источники, сообщавшие мне факты конфиденциально, впоследствии сами их растиражировали, как будто им развязали язык; часто вообще не оговаривались параметры использования данной беседы; взгляды источника были настолько широко известны и многократно повторяемы, что было бы смешно на него не ссылаться; и почти самиздатское распространение и восторженные пересказы весьма приватных или даже секретных разговоров. И постоянно здесь звучит голос самого президента, неустанный и неконтролируемый, публичный и частный, тиражируемый его окружением в тот же день, если не в ту же минуту.