Огонь и лёд

Он помнил, как эта девочка впервые вошла в их класс. Он тогда подумал: «Ничего особенного! Совершенно ничего! Очередная пустышка…». Она не показалась ему симпатичной девчонкой, на которую можно было бы положить глаз. Она была среднего роста с пухлыми щеками, маленьким носом и с запуганными зелеными глазами. Ещё она немного неуклюжая, чуть не полетела через порог. Её волосы пушистые и взлохмаченные, небрежно собранные в хвост, выглядели так, словно она забыла с утра расчесаться. Он посмотрел на неё безразлично, а она даже не подняла на него глаз. Смотрела перепугано, но при этом, так гордо вскинув подбородок вверх, что он сразу понял, возможно, первое впечатление как обычно обманчиво.

Она не заставила себя долго ждать, чтобы опровергнуть его теорию. На первой же перемене он столкнулся лицом к лицу с этой замухрышкой, и та ещё осмелилась выказать ему свое недовольство по поводу его поведения. Как будто бы ему было важно её мнение! Вздор! Так хотелось высокомерно плюнуть ей в лицо, а затем проследить за последующей реакцией. Захотелось довести эту выскочку до слёз, да что там, до истерики, чтобы показать лишь одно – свое превосходство перед ней в этой школе.

Собственно он так поступал со всеми, кто стоял у него на пути, и они действительно и боялись, и плакали. Стоило только запугать. Все, но не она. Потом он ещё несколько раз видел, как почти довел её до слез, заставил трястись от страха, и когда, казалось бы, ещё вот-вот и она сломается, что-то стало меняться. В ней словно что-то переключалось, и она начинала злиться, злиться не меньше, чем он сам.

И поначалу, это была для него своеобразная игра, кто первый сломается он или она, пока он не понял, что уже сам стал зависимым от этой девочки – заучки. Тогда он по-настоящему возненавидел её, люто. Потому что понял, что не может жить без постоянных ссор и пререканий с ней.

Отец ему с детства твердил как заведенный, что никогда никого нельзя жалеть! Жалость – это для слабаков. Что не следует заводить дружбу с теми, кто не выгоден тебе. Не стоит испытывать сожаление, или самое главное позволять кому-нибудь, и уж тем более женщинам помыкать собой! Эти правила, он слышал лет с пяти. И поначалу четко следовал им, пока в его жизни не появилась она.

Она оказалась ещё и достаточно умной. Самой умной в классе. Её любили почти все учителя и ставили в пример. За ней повсюду таскался недоумок Рома, а ещё она умудрилась сдружиться со Светкой.

Он сам не заметил, как стал обращать внимание на то, сколько пятёрок за день она получила, сколько раз за день её похвалили, сколько раз она на него посмотрела, сколько раз за день смеялась с глупых шуток Песнеренко.

Идиотизм высший степени!

А ведь она смотрела на него постоянно своими большими и до раздражения бросающимися в глаза изумрудными глазищами. Вот зачем она смотрела?! Было в этом её взгляде что-то ещё. Он сначала долго не мог понять, что именно его так цепляло в ссорах с ней, а потом он понял – тот самый огонёк. Огонь, который воспламенялся бушующим пламенем в её теле, когда она злилась, когда готова была сжечь заживо его одним только своим взглядом, но вместо того, доставляла лишь удовольствие, передавая через свою ярость тепло, грея ледяную душу.

А потом он быстро понял, он был зависим именно от этого огня. Поскольку, несмотря на показное безразличие, всё в нем трепетало от наслаждения, когда она злилась, когда кричала на него. И от этого он ненавидел её ещё больше. Потому как понимал, что даже после окончания школы не сможет забыть её, не сможет забыть её глаза полные того самого огня, а она? Она его даже не вспомнит?!

Ну, уж нет! Пусть помнит! Путь и она тогда помнит! Пусть ненавидит с той же силой, что и я! Пусть знает, как это быть зависимым от человека, в котором тебя раздражает все, начиная от внешности, заканчивая глупыми повадками, кругом общения и оценками в школе!!! Как она вообще умудряется всё это делать!?

Эта система продолжалась достаточно долго. И казалось, они оба привыкли к возникшей между ними взаимной ненависти, вражды. Их ненависть стала для них чем-то обыденным. Он рассказывал о ней своей маме, пытался передать через эмоции всю свою ненависть к этой девчонке, а мама лишь загадочно улыбалась, но и не осуждала.