Огонь и ветер

Окист был, мягко говоря, патриархальным миром. Жизнь тут текла неспешно, неторопливо, и та редкая удача – когда Берте предложили и место в клане, и подработку – больше их не посещала. На рассмотрение кандидатур любой работодатель отводил не меньше месяца; соискателей могли вызывать на собеседование раза три-четыре. Более или менее приличных мест было мало, и предпочтение, разумеется, отдавали своим, а не приезжим.

На четвёртой неделе Ри был вынужден признать, что над ними явно издеваются. В этот раз отклонили Джессику (должность оператора слежения на морской станции) и Кира (помощник распределяющего дополнительное снаряжение в воздушных эллингах Саприи).

– Что у нас на сегодня ещё было? – поинтересовался Ри у Скрипача.

– Так… Пинок должен был, по идее, получить ты…

– Это где?

– На бороде, блин. Пищевой синтез, что-то вроде лаборанта… Так вот, должен был, но не получишь, потому что место час назад занял выпускник местной школы. У него уровень явно выше, чем твой, так что, гений, на сегодня мы все свободны.

– У Ита сейчас кто? – Ри плюхнулся в кресло.

– Должна была пойти Берта, но они с Джесс отправились заниматься с жаждущими русского языка, поэтому у Ита сейчас сидит отвергнутый очередным работодателем Кир, – доложил Скрипач. – Ри, труба на самом деле, – сказал он уже без бравады в голосе. – Это полная труба. Есть места только на сбор.

– 

Овощи? – с неприязнью спросил Ри.

– Они самые, – уныло кивнул Скрипач. – Там даже связью пользоваться запрещено. Здорово, да?

Ри обалдело уставился на него.

– Почему? – вопросил он.

– Чтобы не упёрли генную модель какого-нибудь суперкабачка. Я уже просто не знаю, что делать, – Скрипач поник. – Мы так долго не протянем. А ещё этот всё никак не поправляется… И неизвестно, поправится ли вообще.

* * *

Фэб объяснил, что с Итом надо почаще разговаривать. Причём не гнать поток сознания и невесть что, а говорить о каких-то конкретных вещах – рассказывать о погоде, о событиях, которые произошли за время отсутствия. И – спрашивать. Обязательно спрашивать. Удобно ли сидеть или лежать, не мешает ли что-то, не холодно ли, не жарко? То есть не монолог, а подобие диалога. Можно приносить с собой что-нибудь – неважно, что именно. Новые предметы обязательно давать в руки, если вещь имеет приятный запах – подносить к лицу.

Общаться.

– Бывали случаи, когда выходили совсем безнадёжные, – объяснял он Берте и Джессике. – А он и близко не в таком состоянии, поверьте. Он действительно здоров, ну, может, в каких-то мелочах не очень, но… Правда, бывает гораздо хуже.

Он, конечно, молчал о том, что выводили – не людей. Выводили Контроль. А это совсем другое.

И о том, что «здоровье», которое он видит, причём и у Ри, и у Скрипача, и у Ита, вызывает у него оторопь. Что если сейчас начать заниматься этим «здоровьем», его можно попробовать привести к подобию нормы через несколько лет.

Но про всё это он молчал.

Не место и не время.

Не до того.

…Сейчас Кир сидел с Итом и потихоньку с ним разговаривал. До этого они успели сходить в ванную, выпить полстакана воды, сидя на широком подоконнике, посмотреть в окно полчасика, а потом Кир заметил, что Ит вроде бы устал и отвёл его в кресло, которое с неделю назад они поставили у окна.