Огонь и ветер

– Смотрите сами, – пояснял Скрипач. – Взять тех же рауф, да? Основной поставщик мяса – это всегда ацха. Ну, гибиры ещё, и ещё валши, но почти в любой культуре выращивают и едят именно этих безрогих лосей. Почему? А потому, что они достаточно тупые и достаточно вкусные. Если брать аналогию с человеческими цивилизациями, то валшей можно сравнить с курами, а гибиров – с овцами или свиньями. Это было мясо. Далее – переходим к злакам. В любом мире, в любой культуре, в любом человеческом конгломерате всегда присутствует что? Правильно. Вариации на тему пшеницы. Её тоже выращивают везде, и, как ни называй, всё равно получается мука и всё, что связано с мукой. Ну и основной корнеплод. Чаще всего это или репа, или картошка, или батат – от планеты зависит. Но всё равно, корнеплод этот гонят на всех разумных и в промышленных масштабах. Вот только не возражайте мне, что есть сотня других корнеплодов – конечно, она есть. Но она – не основная. Она варьирует. Миллион комбинаций, да, но основа всё та же. Всякие кабачки, капусты, ягоды и прочую малину в расчёт тоже можно не принимать, потому что они лишь дополнение. И с таким количеством вариаций, что со счёта собьешься.

Так вот, что получается. До любой цивилизации рано или поздно доходит, что мясо можно порубить и завернуть в листик теста, что овощи сочетаются с мясом вкуснее всего в тушёном или жареном виде, и что существует такая замечательная вещь, как хлеб. Да, он везде выглядит по-разному, как его только не готовят… но это именно хлеб, перемолотое зерно плюс вода, это тесто, которое пекут, сушат или жарят.

Теперь о мясе. Да, вариантов тоже много. Бывает так, что основным становится вовсе и не мясо, а вполне себе рыба – но это уже от условий зависит, и такие примеры в большей степени исключения, нежели чем правило. К тому же в таких мирах мясо всё равно употребляют, пусть и в меньших количествах…

…Когда жили на Терре-ноль, Ри в своё время пытался эту теорию оспорить, но Скрипач, который в тот день, по его собственным словам, «предавался кулинарному пороку», поставил перед Ри тарелку борща, отрезал ломоть домашнего хлеба – хлеб он тоже предпочитал печь сам, – брякнул рядом с тарелкой стеклянную банку со сметаной и с интересом спросил:

– А борщ оспорить сможешь?

– 

Со шкварками? – хищно поинтересовался Ри, подвигая тарелку поближе. От борща упоительно пахло: чеснок, какие-то травы, которые, вне всякого сомнения, Ит вырастил собственными руками на собственном участке, густой мясной и томатный дух, картофельная нотка, и – тонкий аромат поджаристых шкварок…

– А как же, – ухмыльнулся Скрипач.

Это был тот золотой период, когда все были живы, и война уже кончилась, и казалось, что впереди есть что-то хорошее и, без сомнения, светлое; когда в стране наступило самое настоящее продуктовое изобилие, и когда все стали потихоньку забывать, что такое голод… но еду уважали и ценили всё ещё очень высоко. Например, оставить что-то в тарелке, не доесть, считалось чуть ли не кощунством.

– Нет, – сознался Ри. – Борщ я оспорить не могу. Кир, можешь борщ оспорить?

– А на кой? – недоумённо отозвался рауф. – Солнышко, налей мне ведёрочко борща, пожалуйста. И побольше. Уммммм… нет, Рыжий, спорить с тобой можно, конечно, но готовишь ты всё-таки… очешуительно…

Собственно, философия Скрипача сводилась к тому, что существовало несколько основных блюд, которые присутствовали в любой кухне любого мира.

Мука: хлеб, лапша, пироги.

Мясо: варёное, печёное, жареное.

Овощи: варёные, печёные и тоже жареные.

А дальше начиналась игра с производными…

* * *

Вот сейчас Скрипач в эту игру с удовольствием как раз играл. Мало денег? Выбор ограничен? Всяким вкусностям не сезон? Не беда, прорвёмся.

– 

Всё-таки самые лучшие повара – это гермо, – решил польстить ему Ри, за то немедленно и поплатился.

– Самые лучшие повара – это мужчины, – возразил Скрипач. – И, поскольку у тебя голова не болит, придётся тебе поручить чистку картошки.

– О, чёрт…

– А то вы слишком хорошо устроились.

– Ты же сам сказал, чтобы мы не мешали.

– Почистишь картошку и не мешай дальше.

…К полудню голова у Ита прошла совершенно, и он был теперь в полном недоумении – почему она, собственно, вообще настолько внезапно разболелась? Скрипач, увидев, что с ним всё в порядке, тут же отправил его в магазин за молоком, луком, и «чего-нибудь сам придумай».

Пообедали отлично: куриный суп, да ещё с клёцками (Скрипач, я тебя обожаю! отвали от меня, извращенец, ты не меня, ты жратву обожаешь!), и жареная картошка, а затем Скрипач принялся за «что-то особенное», а Ит и Ри от греха подальше смылись в комнату, чтобы не мешать.

– Ожил, – констатировал Ит. – Совершенно ожил. Как мы всё-таки правильно сделали, что затеяли это всё.

– Ожил – не то слово, – подтвердил Ри. – У него в руках всё летает, я лет двадцать не видел, чтобы он так готовил.

– Маньяк, – усмехнулся Ит. – Эй, маньяк! В магазине что-то ещё нужно?

– Нет пока, – отозвался Скрипач с кухни. – Кончайте про меня сплетничать, посмотрите лучше, что завтра работаем.

– И то дело, – кивнул Ри. – Если что, мы тебя позовём.