Огонь Менестреля

«Видимо, тут замешан мужчина», — сказал себе Шаджи и направился наверх. Сейчас наконец он мог играть. После их последней стычки он был способен лишь сидеть перед роялем и тупо смотреть на клавиши. Ей он такого никогда не позволял. И не понимал, что случилось. Откуда вдруг взялась Д. Д. Пеппер с крашеными волосами, тюрбанами, идиотскими нарядами? Почему именно джаз? Его передернуло. Но сейчас, хотя он по-прежнему не понимал ее, Шаджи пришел к убеждению: это не его дело. Это проблемы Джулианы, и она сама должна разобраться с ними и решить, как ей поступать. Если ей понадобится совет, она спросит его. Она переросла отношения учителя и ученицы, которые длились так долго. Они сходили на убыль, угасали постепенно — но не так, как закат переходит в ночь, а как солнце все чаще и жарче разбрасывает блики в преддверии яркого, прекрасного дня. Да-да, именно так, с удовлетворением подумал он.

Они будут друзьями.

Они будут на равных.

Затормозив у «Кондитерской Катарины», таксист явно испугался, когда увидел полицию. Контрастируя с радостными, праздничными огнями, рассыпанными по всей улице; здесь тревожным светом мигали синие огни полицейских машин. Старк протянул двадцать долларов, не дожидаясь сдачи, выскочил из машины и заглянул в кондитерскую. Внутри у него все замерло и похолодело. Он показал свое удостоверение и переговорил с дежурным копом. Тот рассказывал, а Мэтью молча слушал. Похоже на самое обычное ограбление. На кухне обнаружили парня, лежавшего без сознания. Когда он очнулся, заявил, что кто-то ударил его по голове, пока он покупал слоеные пирожные. Парня зовут Петерс. Алекс Петерс.

Тут подошел Адриан Фолл. Он представился, но Старк и без того понял, кто перед ним. Не столько из-за сходства с дочерью, хотя оно было очевидным — та же бледность, то же телосложение, тот же чувственный рот, — сколько по выражению его лица, на котором был написан ужас. Старк понимал, что он должен переживать сейчас.

Блоху несказанно повезло, с горечью подумал Мэтью. Сразу двое — за один присест. И Катарина, и Джулиана. Но если рассказать сейчас о нем полицейским, то он при первой же возможности расправится с обеими женщинами. Сержант умеет заметать следы. В этом его сила, и в этом же его беда.

— Проклятье, — пробормотал Старк. Вильгельмина…

Старк поблагодарил полицейского. Он успел расслышать, как Адриан Фолл говорил, что жена звонила ему из кондитерской два часа назад. Старк пробежал квартал, пока не нашел телефон-автомат. Опустив несколько монет, он набрал номер квартиры Джулианы. Вильгельмина сняла трубку после первого же гудка, и он с облегчением услышал ее «алло».

— Это Старк. — Он посмотрел на небо, потемневшее от туч. — Человек, которого зовут Фил Блох, добрался до Джулианы и до вашей сестры. Следующей станете вы. А затем он будет выяснять, у кого из вас Камень Менестреля. Если он приедет раньше меня, ничего не говорите ему. Постарайтесь его задержать. Я выезжаю.

— Кто такой Фил Блох?

Она ничуть не испугалась. Ее голос звучал твердо, но в нем слышался акцент.

— Он — дерьмовый человек, Вилли. Будьте осторожны.

Он повесил трубку и подумал — это ты, Райдер, ты, сукин сын, довел до этого. Во всем виноват ты, и если с Пеперкэмпами или с Пронырой что-нибудь случится, то я разделаюсь с тобой. Теперь уж я не пожалею тебя, как пожалел двадцать лет назад. Он остановил такси и опять отправился в Вестсайд. Снова проезжая мимо кондитерской, он увидел Адриана Фолла. Тот стоял на улице, держа руки в карманах строгого кашемирового пальто. Его красивое, аристократическое лицо выглядело совершенно белым и изможденным в резко-синем свете полицейских огней. Мэтью глубоко сочувствовал этому человеку. Он понимал, как нелегко любить женщину из рода Пеперкэмпов.

Руки в порядке.

Эта мысль была первой, которую Джулиане удалось додумать до конца. Она выехала на Хадсон-ривер-парквэй и двигалась на север с почти предельной скоростью. Лишь на пять миль в час медленнее, чем позволяли правила. Движение было плотным. Рядом ехали машины с лыжным снаряжением на крышах. На этой неделе в Вермонте и Беркшире шел снег, и, если верить прогнозам, можно было ожидать еще пару дюймов прибавки к снежному покрову. Самое время для лыжных прогулок. Но Джулиана не каталась на лыжах. Она так и не нашла времени научиться этому. И она всегда боялась за свои руки. Она ездила в Вермонт не за этим. И сейчас она едет туда не для того, чтобы покататься на лыжах.

Мучившая ее боль немного стихла, но плечо, которым она ударилась о дверь, ныло. Оказаться бы снова маленькой девочкой, услышать нежный голос матери, которая поит тебя теплым молоком, слегка сдобренным какао, и укрывает одеялом… Мама! Какую же боль тебе пришлось перенести…

— О, Боже, — пробормотала она, вспомнив, как хрустнула рука матери.