Огонь желаний

Была весна. Вокруг цвела фиолетовая сирень, в воздухе стоял запах раннего жасмина; вишневые деревья в бело-розовом цвету на фоне голубого неба смотрелись подобно купидонам Буше. Казалось, весь сад принадлежал только им двоим. Пьер вел Ваду к скамейке, полускрытой от посторонних глаз низко склоненными ветвями деревьев.

Они сели. Вада с радостью и интересом повернулась к Пьеру, жадно ловя его взгляд.

— Я так боялась, что ты не вернешься… до моего отъезда, — проговорила она очень тихо.

— Ты уже собираешься уезжать? — в вопросе Пьера послышалось недоумение.

Вада уклонилась от прямого ответа и вместо этого сказала:

— Но когда-нибудь я должна буду уехать.

— Да, конечно, я тоже так думаю, — произнес он, — но не сейчас. Об этом я и хочу с тобой поговорить.

Вада вдруг оцепенела. Он начал говорить с интонацией, которую она не поняла.

— Мы действительно встретились случайно, и, наверно, оба в первый же момент почувствовали, что с нами происходит то, чего мы никак не ожидали.

Говоря, Пьер намеренно отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на девушку, и она видела только его профиль.

— Знаешь, я намного старше тебя, Вала, по меньшей мере лет на восемь, и должен думать за нас обоих.

— Думать… о чем? — слегка дрожащим голосом спросила Вала.

— О нас с тобой и о том, что мы испытывали друг к другу прошлой ночью, — настоящее это чувство или только иллюзия, хоть и обольстительная, но все-таки иллюзия.

— Я не совсем тебя понимаю… Пьер улыбнулся:

— Ведь очень легко увлечься поэзией, музыкой и, конечно, Парижем!

Помолчав, Вада проговорила тихим, словно потерянным голосом:

— Ты имеешь в виду, когда… ты целовал меня… это не имело для тебя никакого значения?

— Нет, нет, ну что ты! Я совсем не это хотел сказать.

Пьер повернулся к ней и взял за руку.

— Моя милая! Это было восхитительно! Настолько прекрасно, что это невозможно забыть!

Он увидел, как заблестели глаза девушки, и добавил:

— Но так как ты очень молода, я должен дать тебе время подумать.

— О чем?

— О себе и обо мне. — Пьер слегка вздохнул. — Я, кажется, не очень связно все это говорю. Наши отношения развиваются очень быстро. Я имею в виду, что мы в самом деле не должны спешить, — нужно лучше узнать друг друга. Я еще очень многого не знаю о тебе, ты тоже должна узнать меня получше. Если мы позволим, чтобы поток эмоций захлестнул нас, в дальнейшем мы оба можем об этом пожалеть.

Вада слушала молча, и Пьер продолжил:

— Ты пока имеешь очень слабое представление о жизни, а я ею уже достаточно искушен. К тому же ты почти ничего не знаешь о любви. — Он выпустил ее руку и посмотрел вокруг. — Я уезжал из Парижа, — тихо произнес Пьер, — и думал, что мои чувства к тебе изменятся, если мы не будем видеться. Но, увы, я должен был вернуться.

— Я… рада, что так случилось, — сказала Вада, едва дыша.

— Но я твердо решил, что мы должны вести себя благоразумно. Будем встречаться, разговаривать, а потом определим, любовь ли то чувство, которое мы испытываем друг к другу, или очень хорошая ее имитация.

Вада втянула в себя воздух.

— А я думала… — Она замолчала.

— Продолжай. — Пьер пытался ее ободрить.

— Может быть, мне не следует это говорить… Ты можешь подумать, что это от невоспитанности…

— Я рискну, — ответил Пьер. — Очень хочу услышать, что ты собираешься мне сказать.

— Как раз об этом ты сейчас говорил, — не очень уверенно продолжила Вала. — О том, что мы должны вести себя осмотрительно, разумно, как подобает приличиям и устоям… Я думаю, что все это не имеет никакого отношения к… символизму.

Пьер легко рассмеялся.

— Ты права, моя милая! Конечно, ты рассуждаешь правильно. Сейчас я стараюсь размышлять, а не чувствовать. В жизни ведь всегда так: когда что-то касается тебя лично, все начинаешь видеть совсем в ином свете, весьма далеком от надуманных теорий.

— Что же, по твоему мнению, мы должны делать? — несчастным голосом спросила Вада.

— В данный момент, — произнес Пьер, снова взглянув на нее, — я хочу сказать, что ты еще более прекрасна, чем тот образ, который я запомнил, и более очаровательна, чем вообще может быть женщина.

— Ты действительно думаешь так, как говоришь?

— Сейчас я объясню тебе, что я думаю, — ответил Пьер, улыбаясь. Он снова взял ее за руку.

— Мы должны быть рассудительными, моя малышка. Я ничего о тебе не знаю, за исключением того, что ты прелестна, и ты ничего обо мне не знаешь, кроме того, что я тебя люблю.

Глаза Вады сразу словно вобрали в себя весь солнечный свет, разлитый по саду, пальцы сильно сжали его руку.

— Ты действительно любишь меня?

— Представь, я пытался себя убедить, что это только мое воображение, но оказалось, я не способен это сделать.

— И я тебя люблю, — сказала Вада. — Я так тебя люблю и так мучилась, думая, что могу никогда тебя не увидеть. Мне стало казаться, что жизнь кончается. Таких страданий я еще не переживала…

— Милая моя! — нежно произнес Пьер. — И его голос звучал без обычной твердости.

Он поднес к своему лицу ее руку и поцеловал ладонь, задержавшись губами на мягкой коже.