Огород для умных, или как не навредить заботой

Приведу еще один показательный пример. Я, в самом деле, заметил, что если перестаешь полоть, то сорняки утихомириваются. Я увидел, что «это работает». И если бы я начал глаголить во всю ивановскую о том, что отказ от прополки — лучшее средство против сорняков, то повторил бы Васин конфуз с яичной скорлупой. Мне понадобился добрый десяток лет, чтобы найти этому феномену подобающее объяснение. И только тогда, когда я обратил внимание на решающую роль тонкого слоя почвы, чистого по весне от семян сорняков, и продумал совокупность агроприемов, оберегающих этот слой от засорения новыми семенами, всё «разлеглось по полочкам». И снова хочется вспомнить добрым словом Владимира Васильевича Фокина — этот тонкий слой возникал от того, что в руках был плоскорез Фокина.

Словом, «это работает» сыграло важную эвристическую роль, но никак не использовалось в качестве обоснования. А если бы я поторопился с «Кука–рек–у-у»?

Ну что, улыбнемся? Уже поседела борода у шутки. Смешно, но это работает! Не торопитесь, однако, смазывать керосином нож, которым резали селедку. Потому что в шутке «Если нож пахнет керосином — смажьте его…» я не знаю конца.

«Это повторяемо!». Иногда любители аргумента «Это работает!», чувствуя, по–видимому, его хлипкость, «подкрепляют» его еще одним, не менее сомнительным: «Это повторяемо!». Даже комментировать такие попытки неловко. Спрячусь за Н. И. Курдюмова. Представим себе, что за манипуляциями с яичной скорлупой, которые совершал упомянутый Николаем Ивановичем Вася, из–за забора наблюдал еще один сосед — Петя. И подумал: «Сем–ка, я тоже сыпну скорлупы».

Сыпнул. И у Пети тоже не было жука. По той же причине, что и у Васи. Напомню: Вася с Петей посадили картошку раньше третьего соседа, и пробудившийся от спячки жук предпочел молодые картофельные всходы у этого соседа. А Вася гордо добавляет к своему рассказу о скорлупе: «Петя тоже сыпал скорлупу. И у него тоже не было жука!». Дескать, «Это повторяемо! ».

Словом, аргумент «Это повторяемо!» так же никчемен, как и «Это работает!». И они (даже вдвоем) не могут подменить поиск причинно–следственных связей между проблемой и способом её решения. Сколько ни говори слово халва, во рту не станет слаще. Сколько ни повторяй «Это повторяемо!», истина не станет ближе.

Точнее, стала бы ближе, если бы число повторений было статистически достоверным. Но счет тогда пошел бы на тысячи. Причем набор повторений должен был бы быть репрезентативным — подобно тому, как опрос общественного мнения проводится в разных областях, в различных социальных группах, среди людей разного пола и разных возрастов и т. д. Математику трудно даже вообразить, сколько «туфты» извлекается из таблиц, где сопоставляются два повторения — так называемые контрольное и экспериментальное.

Доводилось, например, читать такой «довод» в пользу лунных календарей: посадил, дескать, давеча картошку «по луне», так некуда было её девать. Но роль такого планетарного явления надо бы проверять на повторяемость в разные годы, на разных континентах, в разных климатических зонах, при разных агротехниках возделывания, для разных сортов… Многие тысячи раз!

И невдомек огороднику, воспевающему лунные календари, что, в его случае, картошки могло быть «хоть завались», например, из–за удачно сложившихся метеоусловий, из–за применения удачного биоактиватора и т. д., а вовсе не из–за Луны.

Заключение

Здесь рассказано о некоторых словах–сиренах, готовых усладить слух огородника, «услужить» ему, когда у биоценоза возникает определенная проблема, и подтолкнуть горемыку–огородника к привычным, но неугодным Природе действиям. Заметим, однако, что «гребень» был нечастым. Естественно, не все сирены, затаившиеся в огороде, попали на кончик пера.

Так что книжка как бы не дописана. Но не от лени — от сознания, что в одиночку всех сирен, по–хозяйски устроившихся в огороде, — не выявить. Сверхзадачей книги было — поставить проблему, показать огородникам, как часто и сладко поют им сирены, мобилизовать на критическую оценку привычных действий. И уговорить многое менять в головах. Сначала — в головах, и лишь потом — в действиях.

В арсенале садоводов — тоже уйма понятий и приемов, не имеющих аналогов в природе. Скажем, леса всего света живут (да еще как!) без свистопляски вокруг надуманных приствольных кругов, а вот деревья в садах, видите ли, нуждаются в том, чтобы так называемые приствольные круги как–то выделялись, величались, очищались от листового опада, перекапывались, заливались, посыпались золой… В итоге — по защитникам деревьев наносятся удары, один другого чувствительнее. А вот компенсации за этот вред не видно, как говорится, «между тут».

А пресловутая обрезка! Обходится же рябина — родная сестра яблони — без обрезки, и с каждым годом становится всё урожайнее и краше. У Зеппа Хольцера в Краметерхофе в 50-гектарном саду не обрезана ни одна (ни одна!) ветка. Во всем саду не видел я волчков непременных спутников обрезки, а фруктов — завались.