Ограниченный контингент

– Помоги мне. Я отвечу, ты меня знаешь. Не мне нынешнему – хоть тогдашнему помоги. Там, со стороны сквера, я в окно успел айпад выкинуть, в кустах должен лежать. Ну, планшет. Они, когда поймут, что офисе ничего нет, начнут искать и найдут. Вот тогда точно песец мне придёт – я до суда не доживу, в камере придушат. Там такое, такие люди спалятся…

– Я подумаю. Хотя на твоих «людей» мне глубоко плевать. Пусть хоть спалятся, хоть сгорят. Если только ради Людмилы, помогу.

– Людмила умерла. Ещё два года назад. Рак.

Марат почернел. Встал, неловко повернулся и стукнул в дверь.

– Выпускайте, я наговорился уже до рвоты.

* * *

Марата обыскали до трусов. Вытряхнули всё из бумажника, проверили подкладку пиджака.

– Вы себе не слишком многое позволяете? Какого хрена обыск?

– Ставки высоки, Марат Тимурович. У меня были основания подозревать, что Андрон поручит вам кое-что вынести из офиса. Флэшку, например.

– А мне казалось, что вы поняли, какие между нами отношения. Никаких его просьб я выполнять не буду.

– Ну, извините меня. Я, конечно, в курсе, что вы расставались жестоко, шумный разбор был. Но всё-таки, мало ли что, захотите сообщить или вспомните что-то важное – вот моя визитка. Да, и в успешном решении дела заинтересованы серьезные люди. Очень серьезные. И у них есть ресурсы, чтобы решить ваши финансовые проблемы.

– Спасибо. Поглядим.

* * *

Дома Марат залез на антресоль и среди пыльных журнальных связок и рулонов обоев раскопал офицерский планшет.

Поцарапанная кожа пахла невообразимо вкусно. С лёгким следом оружейного масла и дешевых сигарет «Охотничьи».

На дне завалялись две маленькие зеленые звёздочки на длинных усиках-ножках и половинка офицерской линейки. Под пластиком белел замызганный листочек в клетку, криво вырванный из тетради.

«Маратка, привет!

Жаль, не дождался тебя, срочно отправили в рейд со 2-й мср. Поздравляю с заменщиком! На отвальной выпейте и за меня тоже. У прапора с продсклада моя фляжка шила, разрешаю реквизировать.

Тут у меня к тебе серьезная просьба. Валька из штаба дивизии шепнул, что по тому случаю самострела серж. Осипчука на меня стрелки переводят, послезавтра приедет особист или ещё какая там блядь из Кабула. Будь другом, собери подписи в журнал инструктажа с моих бойцов и проведи с ними беседу. Чтобы врубились, что и как говорить. Ну, сообразишь, ты же головастый. А то сам понимаешь, влепят статью за халатность или за превышение, и кирдык. И не быть мне министром обороны, ха-ха. А уж про орденок я и не говорю, отзовут представление.

Давай, братка, в Питере встретимся – оторвемся.

Спасибо тебе за всё. Удачи!

Андрон, 19 июня 1988 г.

P.S. Если сможешь – прости за Людмилу. Сам не понимаю, как так получилось.»

* * *

Марат остановил машину на набережной. Сбежал по ступеням спуска и присел на корточки у воды. Нева легкомысленно плескалась, облизывая серый гранит.

Достал белую картонку визитки, повертел. Порвал на мелкие кусочки, высыпал в воду.

Потом щелкнул замком офицерского планшета, заглянул внутрь. Юный тёзка-планшет с обгрызенным яблоком на спине уютно расположился в кожаном нутре «дедушки».

Размахнулся.

И сказал почему-то вслух:

– Хрен с ним, с лимоном. С нуля начнём. Не в первый раз.

Июль 2013 г.

Лиля

– Блядь, довели дерьмократы страну, штырь им в горло. Всё переворошили, пидарасы.

Директор питерского фольгопрокатного завода Валерий Никитич скривил красную рожу пьяницы-виртуоза и отодвинул забитую папиросными трупиками пепельницу.

– Вот прикинь. Уже январь, а годового плана выпуска нет. Какую фольгу катать, кому поставлять, сколько, почём – неясно. Цены аж три: по госзаказу, сверх заказа и для кооператоров. Министерство наше разогнали. Хотели ставки пересмотреть для литейщиков, а кто теперь разрешит?

– А если сами? Без разрешения? – робко спросил Марат и тут же испугался: не ляпнул ли чего крамольного.

– Думаешь? – директор почесал мощный лоб с залысинами и достал из замусоленной пачки новую беломорину.

– Мож, ты и прав, капитан. Надо будет покумекать. Ну ладно. Мужик ты вроде правильный, наш. Читал твою анкету, странно, что армия таких отпускает. Давай, заступай на должность с понедельника. Пока в АХО, а там посмотрим.

* * *

Так в январе 1992 года капитан запаса Марат Тагиров стал начальником административно-хозяйственного отдела. Проще говоря – завхозом. Вёдра, писчая бумага, машбюро, уборщицы, секретарши.

Ещё – телетайп. Телеграфный аппарат, как на почте. Из-за этого кого попало на должность не брали: вдруг какие бунтарские телеграммы начнёт рассылать, призывать к свержению законного правительства, а на «Авроре», как обычно, не разберутся и шарахнут шестидюймовым? Словом, работа нудная, нервная и тоскливая.

Зато – на заводе. Марат при первой возможности убегал в цеха. Заворожено смотрел на живой ручеёк пылающего металла, льющийся из лётки, вдыхал запах горячего машинного масла, слушал весёлый хриплый мат вальцовщиков, перекрикивающих грохот прокатного стана.