Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

За революционно-романтичными, символичными образами-метафорами обреченных на уничтожение Майка Йогансена, Владимира Кобылянского, Ярошенко, Олексы Слисаренко и многих других поэтов прячутся удивление, растерянность, а то и отчаяние. Сурово и безжалостно анализируют реальность каждодневной жизни прозаики Валерьян Подмогильный, Андрей Головко, Иван Сенченко, Борис Антоненко-Давидович, Юрий Яновский, Петро Панч.

Но особенно выразительно отобразил эту анатомию новых настроений и общественных переживаний, перерождение коммуниста, недавнего революционера-коммунара, один из основоположников новой украинской прозы Микола Хвылевый. Творческое «я» Миколы Хвылевого, как и многих других художников, вынуждено раздваиваться под нажимом политиканских указаний, как писать, о чем писать и зачем писать. Теряется ощущение внутренней творческой свободы, сворачиваются литературные дискуссии, закрываются литературные организации. Его самоубийство 13 мая 1933 года должно было, как предвидел Микола Хвылевый, осознанно планируя этот акт, предостеречь партию, правительство страны, литературных оппонентов от дальнейшего угрожающего для развития литературы и искусства деформирования принципов творчества и функционирования культурных ценностей. Процесс раздвоения «я» Миколы Хвылевого неминуемо катастрофичен. Как человек, он хочет жить, но как художник, как творец и духовный проводник своей генерации, он должен уйти из жизни.

Вчитываемся в его предсмертную записку, полный текст которой прозвучал 13 декабря 1988 года в Киеве на литературном вечере, посвященном 95-летию со дня рождения Миколы Хвылевого:

«Арест Ялового — это расстрел целой Генерации… За что?

За то, что мы были наичестнейшими коммунистами? Ничего не понимаю.

За Генерацию Ялового отвечаю прежде всего я, Микола Хвылевый.

„Значит“, как говорит Семенко…

Ясно.

Сегодня прекрасный солнечный день.

Как я люблю жизнь — вы и не представляете. Сегодня 13. Помните, как я был влюблен в это число?

Страшно больно.

Да здравствует коммунизм.

Да здравствует социалистическое строительство.

Да здравствует коммунистическая партия.

Р. S. Все, в том числе и авторские права, передаю Любови УМАНЦЕВОЙ. Очень прошу товарищей помочь ей и моей матери.

13. 1933 г.

Микола Хвылевый».

Раздвоение Миколы Хвылевого очевидно. Прежде всего он говорит от имени генерации, именно с нею он связывает свое «я», и уничтожение генерации, сигналом для которого стал арест первого президента ВАПЛИТЕ Михайла Ялового, было началом ликвидации Хвылевого-художника. И это трагично до абсурда, поскольку все они были, как пишет в день своего добровольного ухода из жизни Микола Хвылевый, «наичестнейшими коммунистами». Потому он и признается: «Ничего не понимаю…», что гибель, уничтожение их осуществляется от имени и во имя тех идей, которые они отстаивали, в которые свято верили и во имя которых они творили новую литературу и искусство.

Вторая часть записки — это уже исповедь Хвылевого-человека, Хвылевого-жизнелюба, которому «страшно больно» оставлять в этот «прекрасный солнечный день» жизнь. Но у него нет выбора. Хвылевый хочет своей смертью спасти литературную генерацию («За Генерацию Ялового отвечаю прежде всего я, Микола Хвылевый»), и этими тремя абсолютно искренними лозунгами: «Да здравствует коммунизм. Да здравствует социалистическое строительство. Да здравствует коммунистическая партия» — он обращается к партии, к правительству с заверениями, что в деятельности этой генерации не было и намека на оппозицию к генеральной линии социалистического строительства.

Не случайно, наоборот, сознательно было избрано 13 число для самоубийства. 13 декабря Микола Хвылевой родился, в 13 число он был влюблен. Он хотел и этим числом, которое в народе считается несчастливым, усилить символическую трагичность своего поступка. Не случайно он собрал у себя друзей — они должны были засвидетельствовать осознанность им этого последнего шага в жизни, сберечь это трагическое событие в своей памяти и в памяти поколений, прочесть его предсмертную записку и передать ее тем, кто начал арестом Ялового «расстрел целой Генерации».